Посланец небес
Шрифт:
– Да. Осталась книга, которая хранится во дворце Раббана, правителя Северного Этланда, живущего близ города Помо. Я сам ее видел. Раббану она не нужна, и, если ты пошлешь к нему своих людей с богатыми дарами, он, думаю, ее отдаст.
Аэростат, надутый теплым воздухом, уже не лежал на корзине, а парил над ней, удерживаемый толстыми канатами. Он был похож на дирижабль – гигантский огурец длиной в полсотни метров, охваченный сетью с подвешенной к ней гондолой. Несколько человек грузили в нее камни и мешки с углем.
– Кажется, ты говорил о земле, что лежит за океаном? – спросил магистр. – Велик ли этот остров?
– Не остров, целый материк, хотя не такой большой, как наш. Он вытянут с юга на север, так что мимо не пролетишь. До него примерно столько же, сколько от Шо-Инга до Пейтахи и Дневной Провинции.
– Долгий путь. Однако… – Кадмиамун
– Найдутся желающие, – с улыбкой сказал Тревельян. – Ты ведь ищешь храбрецов? Ну так есть в Онинда-Ро целое племя, слывущее в тех краях разбойничьим, народ вождя Лакассы, не слишком многочисленный, но человек двести в нем наберется. Очень им неуютно в диких и пустых горах. Если ты их разыщешь и если перевезешь сюда… лучше не всех сразу, а небольшими группами, по двадцать-тридцать мужчин и женщин с каждым караваном, что идет к тебе с востока… Они будут хорошими спутниками. Они потомки воинов и горцы, так что не боятся высоты.
Кадмиамун окинул его острым взглядом:
– Откуда ты все это знаешь, Тен-Урхи? О землях за океаном и расстоянии до них, о том, что мир подобен шару, об этом Дартахе и горцах из Онинда-Ро и даже о книге, что хранится у правителя Северного Этланда?
– Я нашел эту книгу случайно и прочитал ее. А остальное… – Тревельян пожал плечами. – Я ведь странник-рапсод! Когда бродишь по свету, узнаешь о разных вещах, особенно если твои уши и глаза открыты.
– Твоим глазам и ушам можно позавидовать, – сказал Кадмиамун, поворачиваясь к парящему над корзиной аэростату. – Сегодня, Тен-Урхи, я отправляюсь к Мерцающему морю. Мы пролетим над побережьем и городом Кадмидауса, моего брата, и можем опуститься где-нибудь неподалеку, чтобы высадить тебя. Выброси прежние письма, те, что из Тилима, я дам тебе новое, и брат найдет для тебя корабль. Ну как, полетишь со мной?
– С радостью! Но я хотел бы сделать тебе подарок, почтенный магистр. Мой конь… он мне больше не нужен. Ты будешь ему хорошим хозяином.
– Пока ты не вернешься, Тен-Урхи, пока не вернешься.
– Это вряд ли, мой господин.
Глава 18
ВЕЛИКИЙ НАСТАВНИК
Ночью, при свете Ближней звезды, вода сияла и переливалась молочным опаловым блеском, меркнущим с восходом солнца. Этот эффект, от которого Мерцающее море получило свое название, вызывался люминесценцией крохотных полурастений– полуживотных viagrus spantanum, отдаленного аналога земного планктона. Великое множество рыб, тюленей, морских черепах и ракообразных пожирали этот природный питательный бульон, плодились и размножались близ водной поверхности, попадая затем в рыбачьи сети и под удары острог. Море кормило людей Торе и Пини-Пта, Удзени и Запроливья, огромного острова Фадр и даже гордых мореходов ингов, предпочитавших рыбе мясо. Они добывали черепах, тюленей и жутких тварей, которых можно было при желании считать омарами или лангустами, но, по мнению Тревельяна, имевшими больше сходства со скорпионом, только метровой длины. Клешней у них было целых шесть, и Гин готовил их отменно – отваривал в морской воде, извлекал мясо и тушил его с пряностями.
С судном и экипажем Тревельяну повезло – князь Кадмидаус, владетель Аламии, видимо, брата уважал и к просьбе его отнесся с полным пониманием. Тем более что в Тревельяновой сумке нашлись золотые монеты, дар Хьюго Тасмана, что подкрепило письмо магистра. Кораблик был небольшим, метров двадцати в длину, но высокобортным, с двумя мачтами, просторным трюмом и высокой кормовой надстройкой. Звалось это суденышко «Ночной ветер» и принадлежало семье почтенных контрабандистов, возивших только дорогой товар: тилимские ткани, пейтахские клинки и торвальские вина. Но, должно быть, в предыдущем рейсе «Ветер» был нагружен пряностями, так как его трюм, каюты и даже палуба благоухали столь соблазнительно и остро, что Тревельян временами сглатывал слюну.
Шкиперу Шаду, главе семейного промысла, стукнуло сорок, он плавал с двенадцати лет и знал все рифы, мели и течения от берегов Шо-Инга до Пини-Пта на юге и Удзени на севере. Был он крепок телом, мрачноват, немногословен и довольно высок для представителя западной расы – Тревельяну до уха. Гин и Морни, два его племянника, числились в матросах, но, кроме того, Гин исполнял обязанности кока
Если не считать этой клички и виртуозной ругани при парусных работах, команда относилась к Тревельяну с уважением. Во-первых, он был рапсодом, редкой птицей для Шо-Инга, где Братство даже обителей не строило; во-вторых, его прислал сам благородный Кадмидаус, чье слово было веским, как абордажный топор; в-третьих, он заплатил сотню золотых, что оказалось еще важнее двух первых обстоятельств. Золото всюду золото, даже в Манкане, где его в глаза не видели, говаривал Шад, полный презрения к бедным жителям востока. Тревельян мог бы ему возразить, рассказав о хитром правителе Пагуше, о руднике в горах Ашанти и драгоценном камне, который обогатит Манкану, но вместо этого он садился у мачты на палубу и, перебирая струны, пел морские песни ингов, баллады Островного Королевства и поносные куплеты о жадных торговцах Запроливья. Слушали его с большой охотой, но только днем; ночью, в самое романтическое время, шкипер петь запрещал, ибо пение и звуки лютни привлекали морских демонов. А с ними Шад не желал встречаться.
За четырнадцать дней «Ночной ветер», то резво мчавшийся под развернутыми парусами, то дремавший на мелкой штилевой волне, прошел Мерцающее море, длинное и извилистое, и достиг пролива, отделявшего остров Фадр с Островным Королевством от северных морских берегов, где стояли торговые города Запроливья. Для ингов купеческая запроливная держава была конкурентом номер один, с которым в прошлом сводили не раз кровавые счеты. В нынешние мирные времена резать и жечь друг друга запрещалось, однако Шад полагал, что имперский закон крепок на суше, а в море может случиться всякое. Тем более что «Ветер» был судном небольшим, и боевая галера с сотней моряков могла пустить его на дно в считаные мгновения. Поэтому проливом не шли, а крались, прижимаясь к южному островному берегу, где отношение к ингам было вполне лояльное. Жители Фадра – те, что обитали поближе к соленой воде, – тоже неплохо кормились от контрабанды, и каждое семейство ингов имело здесь надежных друзей и деловых компаньонов.
Пролив миновали без проблем. Его западная часть уже относилась к Удзени, и тут, в нескольких гостеприимных бухтах, были порты, через которые в Шо-Инг вывозился корабельный лес, от пальмовых дубов и сосен для палуб, мачт и корпусов до дорогого розового дерева, которым обшивали капитанские каюты. Тут судно задержалось на день – взяли на борт свежую воду, мясо, фрукты и вино.
Тревельян, предвидя расставание с Осиером, посадил Грея на плечо, сошел на берег, прогулялся по городу, заглянул в святилище Трех Богов, постоял над картой материка, выложенной, как обычно, из мозаики, отсыпал в ладонь жрецу горсть серебряных монет. Всякие мысли бродили в его голове – о том, что Чарейт-Дор в далеком Этланде так и не дождется от него ни сына, ни дочери, что своенравная Лиана-Шихи, оставшись без твердой мужской руки, будет по-прежнему обузой для дядюшки-принца, что не вернется он на райский остров к Китти-Катахне и не увидит танцев прекрасной Арьены на синем, как море, ковре. Еще он думал о горцах-разбойниках – как полетят они за океан вместе с магистром Кадмиамуном, а если не с ним, то с кем-то из его помощников, но полетят обязательно! Полетят и вступят во владение вольной землей, и станут там множиться и множиться, распашут целину, построят города, научатся делать бумагу, подзорные трубы, ткацкие станы и паровые котлы; может, научатся сами, а может, сотрудники Фонда, вернувшись на Базу, одарят поселенцев парой-другой ценных идей. И если это случится, то план Гайтлера все же сработает, и, значит, не зря Дартах, осмеянный и изгнанный, восстановил свою книгу, не зря остался в этом мире Тасман, попав под жернова судьбы, и сам он, Ивар Тревельян, тоже прилетел сюда не зря. О многом передумал он, прощаясь с Осиером, вспомнил даже о пророчестве, сулившем ему то ли путь домой, то ли горечь поражения и гибель в каменном мешке. Но капризы фортуны его уже не тревожили. Что-то – может быть, обостренная интуиция наблюдателя? – подсказывало ему, что он поступает верно, что события идут так, как должны идти, и что Галактика, вместе с Землей, Осиером и им самим, вращается в нужную сторону.