Посланец Сварога

Лопатин Георгий

Брат с сестрой понятливо кивнули и больше не стали приставать с вопросами.

Все, в том числе Томуз с охраной, погрузились на галеру, и Клеарх завел ее в Маныч.

Течение у реки было весьма слабым, а через километров пятнадцать и вовсе перестало ощущаться, словно прошли некий барьер и оказались на озере. Впрочем, удивляться тут нечему, Маныч по факту и есть этакий запрудный водоем, ведь находился он в гигантской впадине. Правда, глубина этого водоема, несмотря на его значительную ширину, оставляла желать лучшего, то есть если идти по стремнине, все нормально,

но вот берега на десятки метров поросли камышом и рогозом.

Благодаря попутному ветру и веслам шли ходко. Вдоль берега, поднимая здоровенное пылевое облако, скакал натуральный табун лошадей голов в триста, это воины рода ехали отриконь и гнали коней для Томуза с его воинами, а также для Руса и его дружины.

Отец Томуза, глава рода, выставил практически всех, кто был в состоянии сражаться, то есть пять десятков воинов. Остались лишь старики да юнцы. Рискованно, учитывая, что на правом берегу Дона живут враждебные кутригуры, а на севере пусть союзники оногуры, но… в степи союзники такие союзники.

На берегу то тут то там встречались небольшие поселения практически окончательно осевших утигуров. Они занимались земледелием и рыболовством, скот тоже разводили, но в основном мелкий, лошади если и были, то постольку-поскольку, вместо больших стад, чисто на случай боевых действий.

А вообще степь выглядела довольно пустынно. По крайней мере так казалось Русу, и он, чтобы определиться с этим вопросом, пристал к Томузу, пытая его на предмет численности тех же утигуров, прикрывая свой интерес торговлей, дескать нужно же знать перспективы. Ну Томуз ему и выдал, сколько и кто живет на определенной площади, давая расстояния в перелетах стрелы. В общем, Русу пришлось изрядно поднапрячься, чтобы перевести полученные сведения в понятные ему единицы измерения, и выходило, что тех же утигуров проживает порядка ста пятидесяти тысяч. Максимум двести.

Русу было сложно оценить, много это или мало. В абсолютных числах как-то не впечатляет. Но, может, степь просто не в состоянии пропитать больше… Скотоводство в этом плане гораздо менее эффективно, чем земледелие. Но тут выяснилось, что все несколько не так, как кажется. Беда постигла не только Западную Европу, но и степь.

– Раньше людей жило больше, но лет десять назад по степи прошел великий мор, вымирали целые рода… Наш род тоже тогда сильно пострадал, треть родичей отправились в мир духов…

– И на сколько больше было?

– В два, а, может, и в три раза.

Рус мысленно присвистнул. Но, собственно, быстро вспомнил, что уровень потерь на Западе примерно такой же, просто ему казалось, что степняки лучше защищены от этой напасти большей изолированностью общин. Оказалось, что казалось.

– А оногуры, кутригуры и савиры? Они тоже так же пострадали от мора?

– Кто как. Кутригуры как бы не больше нашего потерь понесли, до двух третей, а оногуры – меньше, там едва пятая часть погибла. Савиры примерно так же, как и мы, до половины.

– А сколько они по своей численности теперь?

Томуз невесело хмыкнул.

– У нас теперь у всех равная численность.

Словно боги зачем-то решили уравнять нас в силах между собой…

«Не потому ли авары смогли в итоге перебраться через Волгу, что гуры и савиры сильно сократились в численности? – подумал Рус. – По крайней мере авары, скорее всего, чумного мора избежали благодаря тому, что почти не контактировали с миром Ромейской империи, и их должно быть много больше, а вот насколько – вопрос…»

Но если пофантазировать и учесть степные просторы за Волгой, то число получалось от полумиллиона до миллиона. Но последняя цифра его как-то смущала своей нереальностью. Это ведь сколько тогда смогут выставить воинов авары, если исходить из того, что мобилизационный потенциал любого социума – пятая часть населения? А если учесть еще престарелых после сорока пяти и недозрелых пятнадцати-семнадцати лет, то и четверть.

«Но нам и двухсот тысяч за глаза», – ужаснулся Рус.

Сто тысяч – чистый мобилизационный ресурс всех славян. Если очень поднапрячься, то можно выставить и двести. Проблема в том, что постоянно держать такую армию на границе невозможно. А ведь авары вберут в себя савиров, гуров и частично аланов. То есть фактически удвоят свою армию…

Еще Рус пытался понять, что заставляет кочевников биться армия против армии. Он этого не понимал ни раньше, в будущем, ни сейчас (впрочем, он до этого момента особо и не задумывался на эту тему). То есть зачем тем, кто атакует и имеет преимущество в силе, ждать, пока противник соберется в такую же толпу и начать махаться не на жизнь, а насмерть. Если уж получили стратегическое преимущество, то крушите врага разобщенным, пока есть такая возможность, забирайте скот, пленников… Или не все так просто? И выгоднее по каким-то причинам разбить врага в генеральном сражении?

Впрочем, если подумать, то тут просматривается явная комбинация. То есть сначала они вторгаются и так или иначе мощным ударом перемалывают часть врагов, в данном случае утигуров, часть бежит на запад, и армия вторжения останавливается, вместо того чтобы преследовать, развивая успех. Почему?

Ответ при ближайшем рассмотрении напрашивается сам собой – чтобы не открыть для удара собственные тылы, по которым могут ударить те же оногуры с севера и аланы с юга. Аварам, может, и все равно, их мирняк сейчас еще на той стороне Волги, но не их союзникам савирам, чьи рода остались практически беззащитными.

К концу второго дня, когда уже почти прибыли на место сбора войска утигуров, Рус заметил огромный дымный шлейф на полгоризонта.

«Вот, кстати, еще один метод остановить врага в степи и не дать ему атаковать только-только собравшиеся и пока еще малочисленные отряды противника», – понял Рус и недовольно поморщился, ибо только что разрушился один из его авантюрных планов по захвату языка.

Он думал вот так же пустить пал, заставить прижаться авар к реке и предложить какому-нибудь хану или там беку спастись на его судне… Увы и ах, такой простой и элегантный способ захвата пленника оказался нереализуем.