Посланец
Шрифт:
Найл прислушался к себе и понял, что понимает этого смешного человечка не только ушами – изнутри тоже. Значит, ментальное общение действительно стало для него естественным состоянием. Мысленно усмехнувшись, правитель нанес толстяку легкий волевой удар и спросил:
– Как тебя зовут?
Человечек растерянно завертелся, высматривая задавшего вопрос смертоносца, никого не увидел, но счел обязательным ответить:
– Тантон… Повелитель…
Люди с удовольствием искупались, потом Тантон повел их в сторону замка.
У подножия горы в склоне обнаружился широкий проход. Несколько шагов, и они оказались
Сферический потолок немного просвечивал – мягкий, чуть голубоватый свет заливал огромный, гулкий зал.
– Великая Богиня, – Найл схватил Симеона за руку, – да ведь это же «компрессионный дом»!
– Какой? – не понял медик.
– Компрессионный! На расчищенную площадку разливался эластичный строительный материал, потом под него накачивался воздух. Дом поднимался и принимал нужную форму. Давление поддерживалось, пока материал не затвердевал, а потом оставалось только прорезать двери да окна, если нужно. А-ай! – Найл махнул рукой и заметался: – Мерлью, Мерлью, ты где?
– Она здесь, – откликнулась Сидония откуда-то спереди.
– Помнишь склон в Дельте? – нагнал Найл принцессу и схватил ее за руку. – Помнишь? С бегучей травой? Его ведь тоже могли пристроить к естественному холму! Ландшафтная технология!
– Ну и что? – Девушка брезгливо освободила руку.
– Ведь там, внизу, могут быть огромные помещения!
– Ну и что?
– Да ведь Маг может прятаться именно там!
– Послушай, Найл, – вздохнула принцесса. – Мне это совершенно безразлично. Пусть прячется где угодно.
Она отвернулась и пошла вперед, оставив Найла обиженным и недоумевающим.
Одежды хватило на всех. Старания пауков по выведению идеального человека обеспечили, как минимум, одно удобство – большинство людей имели одинаковое сложение, и стандартные туники подходили всем.
– Как хорошо получилось! – радостно пропел толстяк. – Вы сразу стали выглядеть свежее! А теперь пойдемте поедим. Здесь совсем недалеко.
В ближайшей роще был накрыт обильный «стол»: постеленную на землю длинную и широкую полосу белой ткани гостеприимные хозяева уставили корзинками с яблоками и персиками, мисками с виноградом, подносами с холодным заливным мясом.
– Надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу вас переночевать здесь? У нас пока мало свободных помещений. Одеяла и циновки принесут вечером. Еще вчера здесь отловили всех мух, а если прилетят другие – сразу скажите мне, хорошо? Кушайте, я ненадолго вас покину.
Найл понял, что Тантон торопится в замок. Боится, людей для праздника начнут выбирать без него. Однако в данный момент сочные персики на ткани заинтересовали Посланника куда больше всех праздников, вместе взятых. Он не ел фруктов уже целую вечность!
Однако насладиться обедом в полной мере правителю не дали. Едва он успел вкусить пару персиков и неторопливо, ягодку за ягодкой, отправлял в рот виноград, как, пригнув голову и поджав к груди руки, к нему подбежал Тантон и почтительно спросил:
– Это вы Посланник, дорогой гость?
– Да, – кивнул Найл и кинул в рот очередную виноградинку. – Что случилось?
– Великий Хоу приглашает вас на торжество.
– А кто такой Хоу? – недоуменно спросил правитель.
– О, это Великий Хоу! – испугался толстячок. – Уста всех повелителей!
Понять что-либо из слов или
Торжество готовилось в зале под холмом. Вдоль стен стояли, изредка перестреливаясь короткими мыслями-образами, смертоносцы; в центре сбились в кучку несколько молодых девушек и парней. Они ничуть не боялись пауков.
Мгновение Найл колебался, не зная, где отведено место ему, и решил встать рядом с Шабром. При виде спокойно идущего через зал человека пауки несколько заволновались, но тут в объединенном сознании растворилось, словно капля крови в графине с водой, брошенное кем-то объяснение, и все успокоились. Теперь они знали: перед ними Посланник Богини, равный среди равных, достойный наследник Смертоносца-Повелителя. А то, что он имеет внешность двуногого, – Великая Богиня всесильна и может придать любой образ всякому, кому только пожелает.
– Кто такой Великий Хоу, Шабр? – «негромко», адресуясь только к ученому пауку, спросил Найл и тут же понял, что не нуждается в ответе. Ведь он, как равный, пребывал в общем сознании и, как любой из присутствующих, знал, что в Провинции нет своего Смертоносца-Повелителя и все решения принимаются в момент единения сознаний. Великий Хоу лишь призывает к единению и озвучивает решения. Он – уста повелителей.
В центре зала вспыхнул костер – полыхнул, разом охватив сложенные поленья. И одновременно зазвучал барабан, низким эхом отражаясь от неестественно голубого купола. Барабан звучал грозно, утробно и ритмично, и молодые люди в центре сдвинулись с мест, ступая сперва неуверенно, а потом все смелее и смелее, начиная закручиваться в танце.
Ритм ускорялся, танцоры двигались все быстрее и быстрее, завораживая правителя, впервые в жизни услышавшего музыку и увидевшего танец. Вот один сбросил с себя тунику, затем другой. Мгновение – и в бешеной пляске замелькали обнаженные тела.
Это Найл видел глазами, а мысленно он ощущал, как мечутся по залу волевые импульсы, чуть касаясь танцоров, отчего те вздрагивают, как от разрядов электрического угря, и начинают двигаться еще быстрее.
Вот волевая петля захватила одну из девушек, та стремительно подбежала к смертоносцу и упала перед ним на колени, широко расставив руки. Миг – и трепещущее тело разорвано в клочья, залито пищеварительным соком и всосано в ненасытные пасти. Другой танцор вырвался из центра – тоже с широко раскинутыми руками упал на колени и тоже был разорван на куски.
Но барабан бьет, сумасшедший танец продолжается, разбрасывая в стороны сильные, молодые, обнаженные тела. И глазами Найл видит весь этот кошмар, а мысленно ощущает восторженный экстаз молодых людей, их радость самопожертвования. Даже боль в момент смерти не причиняет им мук, они получают от этого удовольствие, радость… Они счастливы!
Правитель почувствовал, как трещит и ломается от переживаемого разум, и тут же понял, что не одинок в этом – ведь молодые смертоносцы, выросшие во время похода рядом с людьми, не могли, никак не могли смотреть на двуногих как на пищу. Они уже привыкли считать их равными. И вдруг – такое! Собственное сознание кричит: «Нет!» – а единое, в которое ты влился, шепчет: «Убей!» – и кружатся, кружатся под мертвенно-голубым светом, в ярких отблесках огня обнаженные жертвенные тела.