После Куликовской битвы
Шрифт:
Что касается позиции рязанского князя в московско-ордынском конфликте 1380 г., то летописные тексты сообщают о неблаговидных и антипатриотичных поступках Олега Ивановича, причем сюжет этот дается в некотором историческом развитии.
Если в самом раннем летописном рассказе о Куликовской битве, читающемся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи (их общий протограф существовал уже в 1409 г. [13] ), враждебные действия рязанского князя сводятся к «переметыванию» рязанцами мостов на пути армии – победительницы, возвращавшейся с Дона [14] , то в Софийской I летописи старшего извода, восходящей к Новгородско-Софийскому своду 30-х гг. XV в. [15] , речь уже впрямую идет о грабежах, учиненных подданными Олега Ивановича возвращающимся домой через Рязань победителям – москвичам. Последних рязанцы насильственно «имали» – задерживали, после чего «грабили и нагих пущали» [16] , и содержание московско-рязанского договора 1381 г. как будто бы «прямо подтверждает те сведения о поведении Олега…, которые содержатся в раннем летописном материале» [17] . Созданный в начале XVI в. литературный памятник, Сказание о Мамаевом побоище, идет гораздо дальше летописных текстов. Здесь рязанский князь уже обвиняется в измене православию, предательстве общерусских интересов, выразившемся в существовании в 1380 г. антимосковского союза Рязани, Орды и Литвы [18] .
13
Памятники
14
Памятники Куликовского цикла. С. 10, 19. Прим. 17.
15
Памятники Куликовского цикла. С. 28, 47. В Новгородской I летописи информация о враждебных действиях рязанцев отсутствует, а имя Олега Ивановича не упоминается вовсе.
16
Памятники Куликовского цикла. С. 40.
17
Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. Внешнеполитические договоры. С. 244.
18
Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII–XV вв. М., 2009. С. 148–149, 152–155.
Сам по себе не вызывающий никакого сомнения факт неучастия рязанского князя в Куликовской битве может, в то же время, иметь достаточно очевидные объяснения, связанные с непростым географическим положением княжества – своеобразного буфера между Русью и Степью, в своей политике вынужденного, может быть, более других учитывать постоянную ордынскую угрозу. Исследователи и ранее обращали внимание на то, что широко распространенная сугубо негативная оценка действий рязанского князя при более тщательном анализе источников не представляется столь однозначной [19] . Говорить же о собственно предательстве Олега Ивановича в 1380 г. будет справедливо только в том случае, если в это время Москву и Рязань связывал письменный договор – докончание, вовлекавший великое княжество в орбиту московского влияния и делавший участие для Олега Ивановича в битве на Куликовом поле неизбежным.
19
Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 113–117; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI в. М. 1965. С. 221–229; Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // Вопросы истории. 1980. № 8. С. 8–9.
Все известные на сегодняшний день договоры между русскими князьями, и великими, и удельными, принадлежат к неравноправным соглашениям, в которых всегда присутствует доминирующая сторона («брат стареишии») и сторона подчиненная («брат молодшии»); за этими «древними терминами… скрывались вассальные отношения», устанавливавшиеся докончаниями [20] . В договорах «брат стареишии» диктует условия «молодшему», естественно беря одновременно на себя определенные обязательства, но при этом лишая второго права проведения самостоятельной внешней политики и обязывая принимать участие в военных действиях на своей стороне. Кроме того, в договорах великих князей, носивших характер межгосударственных соглашений, обязательно фиксировалось признание «братом стареишим» границ владений «брата молодшего» (вопросы границ в докончаниях великих князей с удельными, по наблюдениям В. Н. Дебольского, не трактовались [21] ).
20
Пашуто В. Т. Опыт периодизации истории русской дипломатии (ранний и развитой феодализм) // Древнешие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1982. М., 1984. С. 15.
21
Деболъский В. Н. Древнерусские княжеские отношения по договорам // Историческое обозрение. СПб., 1892. Т. 4. С. 66.
Очевидно, существуй к моменту Куликовской битвы московско – рязанский договор, он должен был бы быть построен по этому же принципу, в основе его должно было лежать московское «стареишинство», прямо обязывавшее Олега Ивановича сражаться на стороне Москвы и, с другой стороны, признание Москвой границ Рязани.
О существовании такого договора исследователи говорят довольно уверенно.
Л. В. Черепнин привел ряд соображений в пользу наличия договора – предшественника соглашения 1381 г., отнеся его к лету – осени 1371 г., но сам же справедливо отметил, что, если московско-рязанское докончание и существовало, то уже в декабре того же 1371 г. было дезавуировано военным столкновением Москвы и Рязани, битвой у Скорнищева [22] . В. А. Кучкин относит этот гипотетический московско-рязанский договор к 1372 г [23] ., и, в таком случае докончание можно было бы считать действующим и в год сражения на Куликовом поле. Однако никаких свидетельств наличию в московско-рязанских отношениях неких договорных обязательств Рязани Москве в момент Куликовской битвы не прослеживается. Более того, очевидно ранее даты заключения договора, лета 1381 г. отношения Москвы и Рязани носили не доминантный со стороны Москвы, а партнерский характер некоего, словами И. Б. Грекова, «сотрудничества» [24] .
22
Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. М.; Л., 1948. Т. 1. С. 56–58.
23
Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М.? 1980. С. 86–87.
24
Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV–XV вв.). С. 89–90.
Об отсутствии письменного договора между Рязанью и Москвой в 1375 г. говорит неучастие Олега Ивановича в походе русских войск этого года на Тверь. Дмитрий Иванович привел под стены столицы Великого княжества Тверского коалицию из двух десятков союзных Москве князей, среди которых рязанского князя не было [25] . При этом, согласно московско-тверскому докончанию этого же года, заключенному по воле и на условиях Москвы, Олег Иванович – третейский судья в межгосударственных спорах [26] то есть как минимум доброжелательно – нейтрален, а скорее даже дружественен Дмитрию Ивановичу, но никак не вассал-«брат молодшии» Москвы.
25
ПСРЛ. М., 2000. Т. 15. Стб. 110–111.
26
Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 342 («А о чемъ судьи наши вопчии сопрутся, ини идут на трети, на князя великаго на Олъга»).
В то же время существует, как кажется, косвенное свидетельство участия рязанцев в сражении с татарами незадолго до сражения на Дону в составе армии Дмитрия Ивановича.
Три года спустя после Тверского похода и за два до Куликовской битвы, 11 августа 1378 г. московские полки под личным руководством великого князя разгромили татар на р. Воже. Одним из двух «крыльев» армии Дмитрия Ивановича [27] , скорее всего, левым [28] , командовал единственный участник победного сражения – немосквич, «князь Данилеи (так! – А. Л.) Проньскы». Пронский князь Даниил Владимирович приходился двоюродным племянником Олегу Ивановичу, и его имя упоминается в летописях один раз и только в связи с битвой на Воже [29] .
27
«И удари на нихъ (татар. – А. Л.) с одину сторону Тимофеи (Вельяминов. – А. Л.) околничии, а с другую сторону князь Данилеи Проньскы, а князь велики (Дмитрий Иванович. – А. Л.) удари въ лице» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 134).
28
Если в данном случае, как это практиковалось в разрядных книгах XVI–XVII вв., порядок перечисления имен командиров соответствует полковой иерархии, в которой первым называют воеводу более почетного полка, «правой руки», то им в 1377 г. командовал окольничий двора Дмитрия Ивановича Т. В. Вельяминов, пронский же князь назван вторым и, следовательно, командовал полком «левой руки».
29
Кузьмин А. В. Князья Пронские, бояре Монастыревы и князья Кусаковы – участники битвы на р. Воже в 1378 г. и их потомки в XV–XVI вв. (Историко-генеалогическое исследование) // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Тула, 2007. Т. 2. Вып. 2. С. 80–83; Он же. Рязанские, пронские и муромские князья в XIII – середине XIV вв. (Историко-генеалогическое исследование) // Записки отдела рукописей РГБ. М., 2008. Вып. 53. С. 47.
Потомки черниговских Рюриковичей, с середины XII в. сидевшие в отделившемся от Черниговского Рязанском княжестве, поделились на две ветви рода, пронскую и собственно рязанскую, только ко времени Батыева нашествия. В силу плохой сохранности источников до сих пор остается неясным вопрос, какая из них была старшей, пронская, как полагают А. Г. Кузьмин и А. В. Кузьмин [30] , или, как считает В. А. Кучкин, рязанская [31] , что объяснило бы многое в упорном соперничестве двух ветвей одного дома. Так или иначе, но это политическое противостояние, растянувшееся до середины XV в., времени, когда Пронское княжество прекратило свое существование, войдя в состав рязанского удела [32] , не мешало, тем не менее, в случае необходимости, объединять военные силы князей – родственников для противодействия татарам. Так, в 1365 г., после нападения Тагая на Переяславль, столицу Рязанского княжества, татар преследовала и разгромила «под Шишевским лесом» объединенная рязанско – пронская рать [33] , хотя о нападении ордынцев на Пронский удел летопись не сообщает. Во время нашествия на Русь Ольгерда в 1370 г. пронский князь Владимир Дмитриевич, отец участника битвы на Воже, Даниила Пронского, выдвигался на помощь Москве за Оку, в Перемышль, «а с нимъ рать рязанъская» [34] , надо думать, включавшая в себя и собственно пронские, и рязанские полки. Передачу командования «ратью» пронскому князю в этом случае объяснить затруднительно: летописи вообще не упоминают имени Олега Ивановича между 1365 и 1371 гг.
30
Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. С. 196; Кузьмин А. В. Князья Пронские, бояре Монастыревы… С 81.
31
Кучкин В. А. Ранняя история Зарайска и проблема ее источников // Зарайск. Исторические реалии и легенды. М., 2002. Т. 1. С. 105–106.
32
Флоря Б. Н. Великое княжество Литовское и Рязанская земля в XV в. // Славяне в эпоху феодализма. К столетию акад. В. И. Пичеты. М., 1978. С. 182–184; см. также гл. 5 настоящего издания.
33
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 80.
34
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 94.
Возвращаясь к вопросу об участии пронского князя в битве на Воже и составе левого «крыла» армии Дмитрия Ивановича, отметим, что обычная практика ведения военных действий на Руси заключалась в том, что в составе объединенных вооруженных сил, ведомых великим князем, удельные князья командовали собственными полками [35] . Состоял ли, пользуясь военной терминологией XVI–XVII вв. «полк левой руки», которым командовал 11 сентября 1378 г. пронский князь, только из собственной дружины Даниила Владимировича, врядли многочисленной и явно не сопоставимой с рязанской? Сражение происходило не на пронских зхемлях, а на территории Великого княжества Рязанского [36] ; вскоре после победы на Воже, «тое же осени» Рязанское княжество подверглось страшному разгрому Мамаем [37] . Если это был карательный поход в отместку за выигранное сражение, то участие рязанцев в битве 11 сентября 1378 г. выглядит логичным. В таком случае пронский князь Даниил Владимирович командовал, как и его отец в 1370 г., объединенной ратью прончан и рязанцев.
35
Пресняков А. Е. Московское царство. Пгр., 1918. С. 56–57.
36
«О побоищи на реце на на Воже в Рязанскои земли» (ПСРЛ. М., 2007. Т. 18. С. 126; ср.: «Того же лета… князь великы Дмитреи Ивановичъ… поиде в землю Рязанъскую и сретеся с татары на реце на Вожи» (Там же. М., 2000. Т. 25. С. 199).
37
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 135.
Если это так, то надо как-то объяснить, почему во главе левого «крыла» на Воже стоял не сам Олег Иванович, а его однородец.
Существует единичное известие о ранении великого князя рязанского («изстрелян») во время нападения татар на Переяславль – Рязанский после разгрома царевичем Арапшей нижегородских ратей на р. Пьяне в 1377 г. [38] . В историографии оно воспринимается с доверием [39] , и только В. А. Кучкин датирует ранение Олега Ивановича иначе, осенью 1378 г. Исследователь связывает его с карательным набегом этого года Мамая на Рязань [40] , хотя все, что летописное известие сообщает о рязанском князе, это то, что последний «не приготовился бе и не ста противу их (татар. – А. Л.)», а «перебежа за Оку». Если ранение рязанского князя имело место все-таки в 1377 г. и именно его тяжкие последствия не позволили Олегу Ивановичу принять самому участие в битве на Воже, то появление во главе объединенных рязанских и пронских ратей пронского князя выглядит объяснимым.
38
ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 308 («а тотарове взяша Переяславль Рязаньскии, а самъ князь Олегъ из рукъ оубежа исстрелянь»).
39
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1988. Кн. 2. С.273; Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 110; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. С. 217–221; Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. С. 166.
40
Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980. С. 110. Прим. 336.
Возвращаясь к вопросу о существовании в момент Куликовской битвы договора между московским и рязанским великими князьями, заметим, что гипотетическое участие рязанцев и очевидное прончан в битве на Воже вряд ли обуславливалось наличием докончаний. Общая военная опасность легко могла сделать князей – родственников союзниками и друг друга, и московского князя без фиксированных в документе взаимных обязательств. Князья действовали как самостоятельные суверены, а не вассалы «брата стареишего».