После ссоры
Шрифт:
– Ну, конечно.
– Что я должна сделать, чтобы ты поверил мне?
Как он мог подумать, что таким образом я хотела просто разозлить свою мать – после всего, через что я прошла ради него?
– Хотя бы не целовать других парней.
– Я понимаю, что ты не уверен в себе, но ты должен знать, что я люблю тебя. С самого первого дня я билась ради тебя – с матерью, с Ноем, со всеми.
Но что-то в моих словах задевает его.
– «Не уверен»? Я не чувствую никакой чертовой неуверенности. Но при этом я не собираюсь сидеть и смотреть, как из меня делают дурака.
Его внезапно вернувшаяся злость приводит в ярость и меня.
– Это ты волнуешься, что из тебя «делают дурака»?
Я знаю, что повела себя отвратительно, но он поступил со мной еще хуже. Он действительно выставил меня дурой перед всеми – и я его простила.
– Только не начинай, – сердито говорит он.
– Мы столько старались, мы через столько прошли, Хардин. Неужели одна ошибка все испортит? – Никогда не думала, что окажусь на месте того, кто вымаливает прощение.
– Ошиблась ты, а не я.
– Перестань быть таким жестоким. Ты тоже немало ошибался, – выдаю я.
На его лице вновь появляется гнев; он тут же разворачивается и уходит от меня, крича через плечо:
– Знаешь, что? Я ошибался, да, но ты поцеловала другого прямо у меня на глазах!
– А ты разве не помнишь, как усадил Молли себе на колени и целовал ее, когда я это видела?
Он быстро оборачивается ко мне.
– Тогда мы не были вместе.
– Может, ты так и не считал – в отличие от меня.
– Какая, на хрен, разница, Тесса!
– Значит, хочешь сказать, что ты вот так все оставишь?
– Я не знаю, что я хочу сказать, но ты уже начинаешь меня раздражать.
– Тебе лучше лечь спать, – говорю я.
Несмотря на понимание, которое я почувствовала в нем всего пару минут назад, сейчас мне ясно, что он не собирается усмирять свою агрессию.
– Тебе лучше не говорить, что мне нужно делать.
– Я понимаю, что ты злишься и что тебе больно, но ты не должен так разговаривать со мной. Это неправильно, и я этого не потерплю. И неважно, пьяный ты или нет.
– Мне не больно, – с сердитым видом отвечает Хардин. Хардин и его гордость.
– Ты сам это только что сказал.
– Нет, и не надо указывать мне, что я сказал.
– Ладно-ладно.
Я поднимаю руки и отступаю. У меня не осталось сил, и я точно не хочу вытаскивать чеку из гранаты по имени Хардин. Он подходит к двери, снимает с крючка свои ключи и, спотыкаясь, начинает обуваться.
Я бросаюсь к нему.
– Что ты делаешь?
– Ухожу, что же еще?
– Ты никуда не пойдешь. Ты напился. Сильно напился.
Я хочу отобрать у него ключи, но он быстро убирает их в карман.
– Похрен. Мне надо еще выпить.
– Нет! Никакой выпивки. Тебе уже хватит, ты и так тут все разбил.
Я тянусь к его карману, но он хватает меня за запястье – как делал уже много раз.
Но сейчас все по-другому, потому что он ужасно зол, и на мгновение я ощущаю беспокойство.
– Отпусти! – требую я.
– Не пытайся остановить меня, и я отпущу. – Он не убирает руку, но я делаю вид, что это меня не пугает.
– Хардин… мне больно.
Он ловит мой взгляд и тут же отпускает мое запястье. Когда он поднимает руку, я дергаюсь в сторону, но он просто запускает ее в волосы.
В его глазах я вижу панику.
– Ты думала, что я ударю тебя? – почти шепотом говорит он, и я отступаю назад еще дальше.
– Я… я не знаю, ты так агрессивен, и ты меня пугаешь.
Я знала, что он меня не ударит, но это самый простой способ вернуть его к реальности.
– Тебе пора знать, что я ни за что тебя не трону. Как бы пьян я ни был, я никогда, черт возьми, не подниму на тебя руку. – Он хмуро смотрит на меня.
– Странно, что ты ненавидишь своего отца, хотя ведешь себя не лучше, – выдаю я.
– Да пошла ты – я совсем не такой! – кричит он.
– Именно такой! Ты напился, оставил меня одну на той вечеринке и разгромил нашу гостиную – вместе с моей любимой лампой! Ты ведешь себя в точности, как он… как он вел себя раньше.
– Что ж, ну, а ты прямо как твоя мать. Испорченная и заносчивая… – с насмешкой начинает он, и я открываю рот от изумления.
– В кого ты превратился?
Я качаю головой и ухожу, не желая ничего больше от него слышать. Я понимаю: если мы продолжим этот разговор, пока он пьян, ничем хорошим это не кончится. Такого неуважения я от него не ожидала.
– Тесса… я… – запинается он.
– Не надо, – повернувшись, отрезаю я и иду в спальню.
Я могу стерпеть его грубые насмешки, могу стерпеть его крики, потому что, черт возьми, отвечаю ему тем же, – но сейчас нам надо разойтись по разным углам, пока мы не наговорили друг другу чего похуже.
– Я не хотел, – говорит он и идет за мной.
Захожу в комнату и запираю за собой дверь. Опершись на нее спиной, я сползаю на пол и сажусь, подтянув колени к груди. Может, у нас действительно ничего не получится. Может, он слишком агрессивен, а я чересчур неразумна. Я отталкиваю его, а он отталкивает меня в ответ.
Нет, это не так. Наши отношения живут именно потому, что мы отталкиваем друг друга. Несмотря на все ссоры и препирательства, между нами есть страсть. Такая страсть, что я почти полностью погружаюсь в нее – она меня затягивает. И он – моя единственная надежда на спасение, хотя именно из-за него я и тону в ней.
Хардин осторожно стучит в дверь.
– Тесс, открой.
– Прошу тебя, ложись спать, – сквозь слезы говорю я.
– Черт возьми, Тесса! Открывай сейчас же! Прости меня, слышишь? – кричит он, колотя в дверь.