Последнее искушение Христа (др. перевод)
Шрифт:
— Кто ты? Кто? — произнес он дрожащим голосом.
— Разве ты не узнаешь меня? — ответил Иисус и сделал еще один шаг ему навстречу. Его голос тоже дрожал — он знал, что вся его жизнь зависит от ответа Крестителя.
«Это Он, Он», — крутилось в голове Иоанна. Его сердце бешено забилось, но он не мог решиться, не осмеливался.
— Кто ты? — осторожно приближаясь, повторил Креститель.
— Разве ты не читал Писания? — чуть укоризненно спросил Иисус, словно дразня. — Разве ты не читал пророков? Что говорит Исайя? Предтеча, не помнишь?
— Это ты? Ты? — прошептал отшельник и, обняв Иисуса за плечи, начал в упор всматриваться в него.
— Я
Суровый пророк внимательно изучал его, недоумевая, не ослышался ли он, действительно ли тот произнес пугающие и дивные слова, донесшиеся до его слуха.
— Я пришел, — повторил сын Марии так тихо, что даже Иуда, стоявший рядом, напряженно вслушиваясь, ничего не расслышал. И тогда пророк вздрогнул — он все понял.
— Что? — прошептал он, и холодок восторга прошел у него по спине.
Кружившая над ними ворона хрипло каркнула, словно насмехаясь. Креститель в ярости начал искать камень, чтобы запустить им в птицу. Ворона улетела, а он все продолжал поиски, радуясь, что может оттянуть время и немного прийти в себя… Наконец он выпрямился и спокойно промолвил:
— Приветствую тебя.
Но в глазах его не было любви.
Сердце Иисуса замерло. Неужто и вправду пророк приветствовал его? А если так, какое это чудо, какая радость, какой ужас!
Иоанн скользнул взглядом по Иордану, камышам, коленопреклоненным людям, стоящим в грязи и открыто исповедующимся в своих грехах, и, обласкав глазами свое владение, мысленно попрощался с ним.
— Теперь я могу идти, — повернулся он к Иисусу.
— Еще нет, предтеча. Сначала ты должен крестить меня, — голос Иисуса обрел уверенность.
— Я? Это Ты должен крестить меня, Господи!
— Не говори так громко. Нас могут услышать. Мой час еще не настал. Идем!
Как ни пытался Иуда разобрать, о чем они говорили, до него долетала лишь невнятная речь, радостная и трепетная, словно журчание двух бегущих потоков воды.
Толпа на берегу раздалась в стороны. Что это за паломник, сбросивший свои белые одежды и теперь облаченный в солнечное сияние? Кто этот человек, с такой уверенностью и благородством вошедший в воду без покаяния? Иисус с Крестителем вошли в голубые воды Иордана. Креститель взобрался на камень, возвышавшийся над водой, Иисус остановился рядом, укрепившись ногами на песчаном дне. Вода, обнимая его, доходила ему уже до подбородка.
И когда Креститель поднял руку, чтобы полить водой лицо Иисуса и произнести благословение, народ закричал. Воды Иордана прекратили свое течение. Стаи разноцветных рыбок окружили Иисуса и принялись плясать вокруг него, то складывая, то разворачивая хвосты и плавники. А из воды, увитый водорослями, появился какой-то старец, который, раздвинув камыши и раскрыв рот от удивления, с восторгом и ужасом начал взирать на происходящее.
При виде таких чудес люди онемели. Одни попадали ниц на песок. Других, несмотря на невыносимую жару, охватила дрожь. А кто-то, увидев старика, закричал: «Дух Иордана!» — и упал в беспамятстве.
Креститель зачерпнул глубокой раковиной воду и дрожащей рукой стал лить ее на лицо Иисуса.
— Крестится раб Божий… — начал он и замолчал в замешательстве, не зная, какое он должен произнести имя.
Он хотел уже спросить Иисуса, но в этот момент, когда все замерли, чтобы расслышать имя,
Люди недоумевали. Что за слова скрывались за хлопаньем крыльев? Глас Божий? Щебет птичий? Чудо… Все тело Иисуса напряглось в попытке расслышать, он чувствовал, что было произнесено его истинное имя, но ему не удалось разобрать его — лишь плеск волн, разбивавшихся о его тело, трепет крыльев да великие и горькие слова. Он взглянул вверх — птица уже взмыла в высоту и растворилась в дневном свете.
И лишь Креститель, которого долгие годы жизни в пустыне в жестоком одиночестве научили понимать язык Господа, понял.
— Ныне крестится, — прошептал он, — раб Божий, Сын Господа, надежда человечества!
И, взмахнув рукой, он дал знак водам Иордана возобновить свое течение. Священнодействие завершилось.
ГЛАВА 17
Солнце вышло из пустыни, как лев, и набросилось на жилища израильтян. Из-за каждой двери доносились слова древней молитвы суровому Господу: «Мы чтим и славим Тебя, Господи, Бог наших отцов. Всемогущий и ужасный, ты наша помощь и упование. Слава Тебе, Бессмертный, слава Тебе, защитник Авраама. Кто сравнится с Тобой в силе, о Владыка, с Тобой, низвергающим, воскрешающим и освобождающим? Слава Тебе, заступник Израиля! Уничтожь, повергни и рассей наших врагов, но скорее, пока мы еще живы!»
Восход застал Иисуса и Иоанна Крестителя сидящими на берегу Иордана под нависшей скалой. Всю ночь напролет они держали мир на своих ладонях, решая, как с ним поступить: то один брал его в свои руки, то другой. Лицо одного выражало жестокость и решительность, руки двигались резко, словно и вправду держали топор. На лице другого были написаны сомнение и страх, взгляд был полон страдания.
— Разве мало любви? — спрашивал он.
— Мало, — сурово отвечал Креститель. — Дерево сгнило. Господь призвал меня и вложил в мои руки топор, чтобы я срубил его. Я выполнил свой долг — я взял топор и нанес первый удар по корневищу. Теперь выполни ты свой — руби!
— Я бы жег, если бы был огнем, рубил, если бы был секирой, но я — сердце и несу любовь.
— У меня тоже есть сердце, потому я и не выношу несправедливости, зла, позора. Как ты можешь любить злых, несправедливых, бесчестных? Сруби их! Гнев и истребление порока — величайшее предназначение человека.
— Гнев? — переспросил Иисус — сердце его не хотело принимать этого. — Разве мы все не братья?
— Братья? — насмешливо переспросил Креститель. — Ты считаешь, любовь — путь Господа? Гляди… — И вытянув свою костлявую волосатую руку, он указал на Мертвое море, от которого чудилось зловоние, словно от разлагающегося трупа. — Видел ли ты двух блудниц — Содом и Гоморру — на его дне? Разгневавшийся Господь наслал огонь, потом суша обратилась в море, и оно поглотило Содом и Гоморру. Вот путь Господа — следуй ему. Что сказано в пророчествах? «В этот день деревья истекут кровью, всколыхнутся камни домов и поглотят своих владельцев!» День Господа грядет! Я первым возвестил это. Я закричал и, приняв секиру Господа, ударил в корень мира. Я взывал к тебе, и ты пришел. Теперь я уйду, — и он схватил Иисуса за руки, словно передавая ему секиру.