Последнее испытание
Шрифт:
— С каких это пор ты устал?
— С тех самых, когда отяготил свое существование твоей невыносимой непристойной белизной, — ответил Чиун и отвернулся к иллюминатору, за стеклами которого клубились облака.
— Ты так же страстно желаешь удалиться на покой, как я сейчас мечтаю о жареной утке. Разницы никакой. Одни выдумки.
— Я воспитал ученика, который с презрением отвергает жареную утку — самое изумительное блюдо из дичи! — укоризненно воскликнул мастер Синанджу, покачав седой головой.
Ученик сердито пересел на
Не успел он плюхнуться в кресло, как стюардессы тотчас стали тянуть соломинки. Самая удачливая поспешила к нему.
— Оставь меня в покое! — рявкнул Римо. — Я хочу вздремнуть!
— Сейчас уйду, но, может быть, вам хочется укрыться чем-нибудь потеплее?
— Спасибо, — благодарно кивнул американец.
И не успел он и глазом моргнуть, как стюардесса навалилась на него всем своим теплым изящным телом.
Впрочем, Римо так устал, что тут же погрузился в сон, не обратив ни малейшего внимания на удовлетворенно замурлыкавшую стюардессу. Ему снилось, что на него навалился полярный медведь.
Кругом одна сплошная, непроницаемая тьма. Ни форм, ни очертаний, ни размеров. И земля, и небо черные.
— Ты непригоден... — произнес кто-то отрешенным голосом.
Римо не ответил.
— Я — Ко, — зазвучало снова.
Римо попытался определить, откуда. Казалось, отовсюду. А поскольку кругом была тьма, то возможно, обладатель странного голоса находился где-то рядом.
— А вот моя сабля! — прогудел Ко. И тут в кромешной тьме вдруг сверкнул серебристый клинок — с сабли как будто сдернули покрывало из черного шелка.
Он узнал это широкое лезвие с заостренным концом: сабля Синанджу, выкованная несколько столетий тому назад мастером Ко! В незапамятные времена она исчезла и долгое время находилась в Китае. А несколько лет тому назад Чиун отыскал ее в Бейджинге.
— Объявляю тебя виновным в полной непригодности и приговариваю к казни через отсечение головы, — пророкотало вокруг.
Римо не ответил. Сабля поднялась вверх, отклонилась. А затем, грозно сверкнув, стала приближаться к нему со скоростью курьерской почты «Федерал экспресс».
Римо ловко увернулся. Сабля завертелась в воздухе, затем зависла, невидимый мастер снова готовился нанести удар.
Однако он немного просчитался, и лезвие просвистело мимо.
Римо рухнул ничком, почувствовав, как с головы у него слетела прядь волос, отсеченная обоюдоострым клинком. Он так и мелькал в воздухе, словно гигантская коса.
Отклоняясь то вправо, то влево, Римо стремился принять оборонительную стойку, и наконец это ему удалось. Одна нога заведена за щиколотку другой, руки на уровне груди.
Он знал, что в дни Ко мастера Синанджу понятия не имели о боевой технике «источник солнца». Конечно, они искусно сражались не на жизнь, а на смерть, но их техника боя была скорее сродни схваткам ниндзя.
И еще Римо вспомнил, что Ко одевался в черные щелка. Его
— Я просто так людей не убиваю, — проговорил Римо, осторожно переступив с ноги на ногу. Он знал, что сабля, вынутая из ножен, достигает семи футов в длину и в любой момент, вылетев из-под шелка, способна нанести внезапный смертоносный удар.
— Ты скорее умрешь, чем станешь главой Дома Синанджу!
— Изувер! — крикнул Римо.
— Призрак!
— Дерьмо цыплячье!
— А чем это тебе не угодили цыплята? — удивился Ко.
— Цыплята пугаются всего, даже самого незначительного шума, — ответил Римо.
— Я боевой петух, а не какая-нибудь там жирная курица, ты, жалкий призрак!
Увидев, как взметнулась в воздух сабля, Римо подскочил, как пружина.
Он ударил по клинку ногой, и сабля Синанджу, взвившись высоко над головой, завертелась, а потом начала падать. Римо увернулся. Оружие неумолимо неслось к земле и, вонзившись в нее острым концом, пригвоздило край черного плаща. Из-под его тотчас выскользнул мастер Ко.
Римо располагал всего какой-то долей секунды — вот он в узком черном одеянии и черном капюшоне.
Откинув его, Ко с уважением взглянул на соперник и отвесил ему низкий поклон.
А затем подхватил с земли плащ, и черный шелк поглотил его навеки.
Измученный Римо все не просыпался.
Глава 11
Магут Ферозе Анин, верховный главнокомандующий Нижнего Стомика, что на юге Африки, заткнул одно ухо длинным коричневым пальцем и плотно прижал к другому трубку телефона спутниковой связи — в надежде, что так он избавится от звуков пушечной канонады и нескончаемого треска автоматных очередей.
— Вызываю на бой всю Америку! — крикнул он.
— В связи с чем? — осведомился американский посол.
— В связи... — Анин скорчил гримасу. Худое длинное лицо его перекосилось, лоб заблестел от пота. Еще несколько лет назад лицо это так и мелькало на обложках «Тайм», «Ньюсуик», «Пипл» и прочих популярных журналов. Теперь фотографии Анина печатали разве что в газетах, издаваемых в столице Стомика Ногонгоге.
Столица была главным и единственным городом в стране, поскольку все остальные превратились в руины.
Анин рассчитывал на иной ход событий, когда первый миротворческий отряд ООН высадился на побережье страны, стремясь установить в ней демократию и порядок. Тогда Анин четко знал, что делать и как себя вести. Он быстренько переоделся в цивильный костюм, нацепил галстук и раскрыл американцам свои объятия, не забывая при этом ослепительно улыбаться. Он не сомневался, что подобный жест позволит ему завоевать расположение Вашингтона и спустя какое-то время американцы наверняка сделают его президентом Стомика — блестящее завершение не менее блестящей карьеры военного.