Последнее оружие

Ле Руа Филипп

– Чем порадуешь? – спросила Сильви холодно.

– Аннабель – не дочь Доманжей.

22

«"Карла-2" крейсировала в сторону Сардинии. На ее борту были банкиры, политики, деловые люди. Владимир пригласил самые сливки. Был среди них и какой-то невысокий, похожий на автомат человечек с лишенным выражения взглядом. Его сопровождала молодая, красивая и яркая женщина по имени Ивана. Ее влияние на этого типа заставило меня осознать, что и я сама влияла на Владимира. С тех пор как мы с Владом начали встречаться, он явно прогрессировал.

Лишь

полтора года спустя, во время суда над ним, до меня дошло, кто на самом деле был тогда на борту…»

– Мам, а Пифагор – это кто?

Карла отвлеклась от своего рассказа, чтобы ответить на вопрос Леа. Согласно правилу, установленному матерью, девочка задала его по-французски. По понедельникам и вторникам они говорили между собой на языке Мольера. По средам и четвергам на языке Шекспира. По пятницам, субботам и воскресеньям воздавали честь языку Данте. Леа предстояло стать трехъязычной, как и ее мать.

– Пифагор – древнегреческий философ и математик, живший в шестом веке до Рождества Христова.

Раньше Карла не смогла бы ответить на этот вопрос. Но с тех пор как у нее появился вынужденный досуг, она занялась самообразованием, накапливая сведения обо всем, благодаря энциклопедии, которую взяла с собой.

– Учишь его теорему?

– А квадрат плюс В квадрат равно С квадрат, – гордо отчеканила Леа.

– Пифагор верил в силу чисел, думал, что они управляют Вселенной.

Солнечный луч золотил волосы Леа и играл веснушками вокруг ее больших глаз. В четырнадцать лет она встала на путь красоты, открытый ее матерью семнадцать лет назад. Карла подумала: какие же числа сотворили такое совершенство? Она поискала ответ за окном, выходящим на пляж, море, горизонт. Нашла там бесконечность и снова принялась писать:

«…Я узнала, что банкиры были из Монте-Карло, Люксембурга и Швейцарии. Деловые люди оказались крестными отцами русской мафии, желавшими перевести свои деньги в европейские банки. Остальные были французскими политиками, искавшими денег для своих избирательных кампаний, и агентами ФСБ, так называемыми гэбэшными мафиози. Что касается невысокого человека-автомата, то им был сам российский президент. Владимир организовал этот круиз для того, чтобы свести между собой всех этих людей. Вот так русская мафия и приобрела технологии ФСБ, которая контролирует 60 % экономики, природных ресурсов и три тысячи российских банков. И проникла в экономическую и политическую структуру Европы…»

Эти сведения Карла почерпнула не из энциклопедии, а из документов, похищенных у Владимира Коченка.

23

В «Боинге-737» компании «Дельта Эйрлайнз», на котором они с Сильви летели в Вашингтон, Натан говорил об Аннабелъ. По его мнению, та вела себя скорее как верная последовательница, нежели строптивая бунтарка, – разделяла пантеистические воззрения Доманжей, усердно «практиковала» любовь. Она была продуктом общины, куда порой тайно возвращалась. Натан признался Сильви, что, пока она ждала в машине, он резвился с адептами, которые предавались утонченным премудростям «Камасутры». Один из них похвастался, что лично приобщил какую-то молодую женщину, «такую красотку, что аж дух захватывает». Та, правда, недолго оставалась с ними, но потом наведывалась по два раза каждый год ради усовершенствования. Ее звали Антана. И она была не единственной, кого «приобщили».

– Резвился? – резко переспросила Сильви.

– Чем

больше себя отдаешь, тем больше узнаешь.

– Так ты занимался групповухой, пока я торчала в машине?

– Даже удивительно, как голый тип с задранной кверху задницей расположен к сотрудничеству.

– Не могу поверить.

– Община Доманжей – образовательный центр.

– Школа разврата – вот что это такое!

– В некотором роде.

Сильви замкнулась в гордом молчании, что позволило Натану углубиться в газеты, которые он купил в аэропорту. Они оценивали состояние мира. Вот уже целый год происходили позитивные сдвиги. Президент США склонял конгресс ратифицировать Киотский протокол и заморозил рост военного бюджета: сорок миллиардов долларов, первоначально предназначенных на оборону, были использованы для разрешения проблемы голода в мире. Двести пятьдесят самых богатых человек на планете собрались в Хартуме и выложили тысячу миллиардов долларов, чтобы искоренить нищету. Израиль договаривался с палестинским государством, Индия с Пакистаном. Даже Северная Корея открывалась навстречу своему южному соседу. Но все эти порывы великодушия и терпимости достигли, казалось, своего предела, а добрые намерения рисковали остаться лишь обещаниями. Европа раскалывалась из-за отсутствия единой конституции, Соединенные Штаты пугали Иран военным вмешательством, а Гэбриэл Стилл, богатейший человек на земле, обставил условиями свою внезапную щедрость. Кардинал Драготти, избранный Папой, заявлял от лица Церкви: «Мы переживаем очень важный момент истории, когда радикальное обмирщение грозит уничтожить гуманизм».

– Знакомишься с положением дел? – спросила Сильви.

– Глубинное значение событий никогда не проявляется сразу. В том и проблема массмедиа. Нужна дистанция.

– Какая тебе нужна дистанция, чтобы понять, что мир тратит силы попусту?

– Мир эволюционирует.

– Атомные бомбы, вирусы, глобальное потепление, загрязнение окружающей среды – это больше похоже на самоуничтожение, чем на эволюцию.

– Китайцы в любом случае останутся.

– Что?

– Так отвечал Мао, когда ему говорили о риске ядерного апокалипсиса.

– Восхищаюсь твоим оптимизмом.

– Это не оптимизм.

– Ах, вот как?

– Космос. Человек всего лишь набор частиц, связанный с великим целым.

– С такой программой далеко не уйдешь.

– Австралийские аборигены считают, что земля должна принадлежать многим, а не кому-то одному. Сегодня их мечта разбита. Но возможны и другие мечты. Если судить по прессе, за прошедший год были похвальные попытки.

– Это длилось недолго.

– Есть вещи, которые нельзя запретить. Этого не смогли сделать ни с алкоголем, ни с наркотиками, ни с проституцией. А с нищетой, насилием, террором и подавно.

– Как же с этим жить?

– Ты сама только что сказала. Жить с этим. Уживаться. Приручать.

– Если мир тебя не пугает, почему ты от него бежишь?

– Ябегу только от человека.

– А по Сократу, Леонардо да Винчи, Шекспиру, Бодлеру, Уэллсу ты не скучаешь?

– Что? По всем этим раздутым «эго»? Человек – муравей, возомнивший себя более значимым, чем он есть.

– Значит, борьба за альтернативное развитие мира напрасна?

– Можно рассматривать два типа революций. Первый, революция крайностей, хочет нас заставить вернуться назад. Второй, революция надежды, состоит в том, чтобы превратить мир в деревню. Твои альтерглобалисты воплощают первую тенденцию.

– Нельзя сказать, что ты способствуешь развитию общей мысли.