Последнее письмо
Шрифт:
— Все в порядке, — сказала она, садясь на крутящийся стул.
— Что говорят снимки?
На ее лице играла мягкая улыбка. У меня перехватило дыхание, а сердце заколотилось в ожидании слов, которые я так хотела услышать и в то же время боялась с тех пор, как все это началось пять месяцев назад.
— Время пришло. Химиотерапия уменьшила опухоль настолько, что ее можно оперировать.
Жизнь моей маленькой девочки вот-вот должна была оказаться вне моих рук.
Глава седьмая
Бекетт
Письмо # 7
Хаос,
Я
У Мэйзи рак.
Может быть, если я напишу это еще несколько раз, это будет казаться реальностью, а не туманным кошмаром, от которого я никак не могу очнуться.
У Мэйзи рак.
Да, все равно не похоже на реальность.
Мэйзи. Больна. Рак.
Впервые с тех пор, как Джефф ушел, я чувствую, что меня недостаточно. Близнецы в девятнадцать лет? Это было нелегко, и все же это было так же естественно, как дышать. Он ушел. Они родились. Я стала матерью, и это изменило меня в самой основе моей души. Кольт и Мэйзи стали для меня причиной всего, и даже когда я была подавлена, я знала, что меня будет достаточно для них, если отдам им все, что у меня есть. Так я и сделала, и стала такой. Я игнорировала шепот, предложения бросить их и пойти в колледж — все, потому что знала, что для моих детей нет лучшего места, чем со мной. У меня могло быть несколько проблем, но я всегда знала, что меня достаточно. Но сейчас? Я не знаю, что сделать, чтобы меня было достаточно для всего этого. Врачи словно говорят на иностранном языке, бросаясь буквами и цифрами, которые я должна понимать. Анализы, снимки, возможности лечения и решения. Боже, какие решения мне предстоит принять. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.
У Мэйзи рак.
И я не знаю, хватит ли меня, чтобы она прошла через это, а она должна пройти через это. Я не могу представить себе мир, в котором нет моей дочери. Как я могу быть всем, что ей нужно, и дать Кольту хоть какое-то ощущение нормальности?
А Кольт… когда пришли результаты анализов, они сказали, что нам с Кольтом нужно пройти тест на генную мутацию. С ним все в порядке, слава Богу. Мы оба здоровы, и никто из нас не является носителем этой болезни. Но те минуты, когда я ждала ответ… Есть ли вероятность потерять их обоих? Я едва могла дышать при этой мысли. Но я должна быть достаточно сильной, верно? У меня нет выбора. Это как в тот момент, когда я увидела на мониторе два сердцебиения. У меня не было возможности отказаться. И сейчас я тоже не могу потерпеть неудачу.
У Мэйзи рак, и я — все, что у нее есть.
Так что, думаю, мне придется провалиться в кроличью нору.
— Элла
***
Я ступил на причал, вдававшийся в небольшое озеро сразу за моим домом, проверяя его на прочность. Да, эту штуку придется отремонтировать. Неудивительно, что они держали ворота запертыми. Солнце стояло прямо над головой, показывая, что наступило утро. Я пробыл в Колорадо почти две недели и понял, что главное в здешней погоде это разнообразие, потому что утром может идти снег, а к обеду будет почти сорок. У матушки-природы здесь были серьезные перепады
Там был похоронен Мак.
Меня чуть не убило, когда мне не разрешили вернуться и похоронить его, и все же я почувствовал огромное облегчение от того, что мне не придется встречаться с Эллой, видеть ее выражение лица, когда она поймет, что я сделал — почему я жив, а ее брат — нет.
Хавок подбежала ко мне, стряхнула воду и бросила мячик к моим ногам, готовая в двадцатый раз или около того броситься в воду. В последние пару недель ей было неспокойно лежать целыми днями, да и мне тоже.
Я опустился на корточки и потрепал ее за ушами, в ее любимом месте.
— Ладно, девочка. Как насчет того, чтобы высушить тебя и пойти искать работу? Потому что я сойду с ума, если мы останемся здесь надолго, как пара мертвых гирь. И, честно говоря, я ожидаю, что ты в любой момент начнешь говорить в ответ, так что немного человеческого общения не помешает.
— Это нормально, что ты разговариваешь со своей собакой, — раздался сзади меня тоненький голосок. — Это не делает тебя сумасшедшей или что-то в этом роде? — его тон говорил об обратном.
Я оглянулся через плечо и увидел мальчика, стоящего по ту сторону ворот, одетого в джинсы и футболку «Бронкос». Его волосы были сострижены до блеска, вернее, были сострижены, но отрастали с легким блеском светлого пушка. Его шрокие брови были сведены вместе над кристально-голубыми глазами, и он внимательно осмотрел меня.
Глаза Эллы.
Это был Кольт. Я точно знал это. Я изо всех сил старался смягчить свой тон, прекрасно понимая, что ничего не смыслю в общении с детьми. Я решил, что для начала неплохо было бы не пугать его.
— Я всегда разговариваю с Хавок.
Она вильнула хвостом, как бы отвечая.
— Она собака, — его слова расходились с тоской в его голосе и с тем, как его взгляд остановился на Хавок, словно она была лучшим, что он когда-либо видел.
Я встал лицом к нему, а он выпрямил позвоночник и уставился на меня.
— Волноваться о безумии нужно не тогда, когда ты с ними разговариваешь, — сказал я ему.
— А когда они начинают отвечать тебе.
Его губы на секунду сжались, и он шагнул вперед, заглядывая за ворота, чтобы посмотреть на Хавок.
— Так ты сумасшедший?
— А ты?
— Нет. Но ты снял один из наших домов на шесть месяцев. Никто так не делает. Кроме сумасшедших, — его выражение лица мелькало то между осуждением меня, то между желанием поиграть с Хавок.
Он умолял Эллу завести собаку, и она уже почти согласилась, когда Мэйзи поставили диагноз. Но я не должен был этого знать. Я не должен был знать, что он хотел играть в футбол, но Элла слишком беспокоилась о сотрясении мозга. Я не должен был знать, что в этом году он должен был брать уроки сноуборда, или что он сбрил все волосы на свой день рождения, потому что его сестра потеряла свои. Я не должен был его знать, но я знал. И это был ад — не иметь возможности сказать ему об этом.