Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 2
Шрифт:
– Так, так, так, – донесся до них сзади чей-то голос.
Они все повернулись.
Худая, как трость, женщина в черном коварно улыбалась, глядя на них. В ее волосах угнездилась сплошная чернота. Бледная кожа и выцветшие глаза придавали ей вид мертвеца.
– Сикс… – произнес Зедд.
– Никогда бы не подумала… Уж не сама ли Мать-Исповедница здесь? И разве не будет император рад, когда я приведу к нему еще и Лорда Рала, перевязанного ленточкой.
Кэлен увидела, как Зедд схватился за голову, несомненно испытывая боль. Он, спотыкаясь, сделал несколько шагов
Женщина вытянула тонкий палец, указывая на Кэлен.
– Не очень хорошая мысль, Мать-Исповедница. Не то чтобы я сильно обеспокоюсь, если ты поджаришь собственные мозги, пытаясь разжижить мои, но все-таки ты более ценна для меня живой.
Кэлен ощутила, как боль от невидимой силы заставляет ее отойти назад, так же, как и Ричарда. Истощающая силы агония напоминала чем-то боль от кольца на шее, но была острее и глубже проникала в ее уши. От этого основание челюсти заболело так, что она была вынуждена открыть рот. И теперь все пятеро, съежившись, оказались отброшены назад и зажимали свои уши от неимоверной боли.
– Это значительно все упрощает, – сказала Сикс в своей самодовольной манере, заскользив к ним, как сама смерть.
– Сикс! – раздался из дверного проема жесткий и твердый оклик.
Сикс повернулась на голос, который, несомненно, узнала. Боль в голове Кэлен исчезла. Она увидела, что остальные тоже пришли в себя.
– Мама?.. – произнесла Сикс в замешательстве.
– Ты разочаровала меня, Сикс, – сказала старуха, входя в комнату. – И надо сказать, весьма разочаровала.
Она была такой же худой, как и Сикс, но более сутулой от возраста. Ее черные волосы так же спадали, обрамляя лицо, но среди них попадались седые. И глаза ее были такие же блекло-голубые.
Сикс попятилась на несколько шагов.
– Но я… я…
– Что ты? – потребовала старуха ядовитым неприязненным тоном. Эта женщина вела себя повелительно и не боялась ничего, и меньше всего Сикс.
Сикс отступила еще на шаг.
– Я не понимаю…
Кэлен с изумлением наблюдала, как натянутая бледная кожа на лице и на руках Сикс зашевелилась, как будто закипая изнутри.
Сикс закричала от страха, ее костлявые пальцы ощупывали сползавшую с лица плоть.
– Мама, чего ты хочешь?
– Это вполне очевидно, – сказала старуха, подходя ближе к ведьме, в то время как та продолжала съеживаться. – Я хочу, чтобы ты умерла.
При этом все тело Сикс резко дернулось, в то время как ее кожа судорожно двигалась и вспенивалась, словно отделялась от бушующих мышц и сухожилий, находящихся под ней. Она выглядела так, будто кипела изнутри.
Старая женщина вдруг ухватила ослабевшую кожу на шее Сикс. И когда та начала валиться, с силой дернула.
Кожа, большей частью одним куском, сползла с падающей ведьмы. Она свалилась кровоточащей, неузнаваемой массой, удерживаемой только платьем, на каменный пол. Это был самый отвратительный вид, какой Кэлен могла вообразить.
Старая женщина, держа в руке обвисшие остатки когда-то принадлежавшей Сикс кожи, улыбнулась им.
Все остальные стояли, застыв в шоке, а старуха, казалось, начала мерцать, ее облик расплылся. Кэлен уставилась на нее с изумлением. Теперь эта женщина больше не была старой, а стала молодой и красивой, с длинными вьющимися золотисто-каштановыми волосами. Пестрое серое платье было слишком узким, чтобы скрывать выразительную фигуру. Кружева воздушной ткани колыхались, будто от легкого ветерка.
– Шота… – сказал Ричард, и усмешка тронула его лицо.
Она бросила окровавленную кожу как мокрую тряпку, затем улыбнулась скромной, дразнящей улыбкой, тогда как сама сделала шаг вперед и осторожно коснулась его щеки другой рукой. Кэлен почувствовала, как ее собственное лицо залилось краской.
– Шота, что ты делаешь здесь? – спросил Ричард.
– Конечно же, спасаю твою шкуру. – Она улыбнулась еще шире, бросив взгляд вниз, на останки внутри черного платья. – Думаю, за это Сикс заплатила своей.
– Но… я ничего не понимаю.
– Ничего не поняла и Сикс, – сказала Шота. – Она предполагала, что я убегу, поджав хвост, чтобы навечно скрыться, дрожа от страха, боясь, что она может найти меня, так что уж никак не ожидала визита собственной матери. Подобная прозорливость не входила в число ее великих талантов, это превышало возможности ее ограниченного воображения, поскольку она не обладала пониманием ценности матери и не имела никакого сочувствия к тем, у кого это было и кто это понимал. Она не могла вообразить силу и значение такой связи, в результате все это ослепило ее. С собственной матерью ее связывала ненависть, сдерживаемая страхом.
Кэлен почувствовала, как ее лицо краснеет еще больше, когда Шота провела длинным лакированным ногтем по рубашке на груди Ричарда.
– Не люблю, когда кто-то забирает то, что задумала и создала я, – сказала Шота Ричарду интимным тоном. – Она не имела права на то, что было моим. У меня заняло массу времени и сил, чтобы обратить все, что она сделала, запуская свои щупальца в мои владения, но я сделала это.
– Думаю, ты сделала больше, Шота. Думаю, ты хотела помочь нам всем.
Шота отступила на шаг, повернулась к Ричарду спиной и помахала рукой, словно стряхивая с нее что-то.
– Шкатулки приведены в действие. Если сестры Тьмы откроют их, погибнет очень много безвинных людей. Я тоже окажусь отправлена к Хранителю, как кусок мяса.
Ричард только кивнул, подтверждая правоту этого. Он наклонился и поднял свой меч, затем протянул в ее сторону рукоять.
– Возьмись рукой.
– Дорогой мой мальчик, я не нуждаюсь в мече.
Кэлен не представляла, чтобы у кого-то мог быть такой прекрасный шелковистый голос. По поведению Шоты нельзя было сказать, что она осведомлена о присутствии в комнате кого-то еще. За исключением быстрого предупреждающего взгляда, брошенного на Зедда, ее миндалевидные глаза почти не оставляли Ричарда.