Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
Вот только нельзя. Нельзя демонстрировать силу, макать идиота в Стикс и собственноручно устранять пробелы в его воспитании. Неистовый Арес может стать живой чёрной дырой, но всю интригу с захватом Олимпа и террором Морского царства ему точно не потянуть. Поэтому — ждать. Раздать указания Минте с Гермесом, коварно ухмыльнуться в лицо Танату (Убийца до сих пор смотрит на него с таким выражением лица, что любая тень в обморок хлопнется). Пообещать Персефоне вернуться (ничего не объясняя, иначе план полетит в Тартар; но и совсем промолчать нельзя, для неё и так уже перебор).
И
Он хотел думать, что будет легче. Пытался убедить самого себя, что тяжелее всего — решиться. Что оказаться в чреве племянника это совсем не так плохо, как быть проглоченным собственным отцом.
Но это было не так.
Чудовищный вихрь забросил его в бесконечный бордовый тоннель.
Тоннель пульсировал алым, наваливался невыносимой тяжестью, и не было больше Аида, не было Невидимки, не было скифского шамана Элрика, воина Олега, да никого, в общем-то, не было. По тоннелю волокло безымянного первенца Крона и Реи, и он кричал от ужаса и горькой обиды, пока его окутало тяжелое покрывало сна.
***
Арес сыто рыгнул и почесал пузо.
— Хорошо пошёл, — хмыкнул он. — Владыка, как же. Единственный Владыка здесь — это я, ясно?
Пафосная тирада осталась без ответа. Персефона, для которой она, видимо, предназначалась, стояла, уткнувшись лицом в гиматий Деметры, и на речи супруга не реагировала. Минта робко поглаживала её по волосам и тоже даже ухом не повела. Деметре тем более было плевать на своего драгоценного зятя, так что «единственному Владыке» пришлось довольствоваться кривой усмешкой Таната, не сходившей с его лица с того момента, как Аид исчез в алчной пасти Войны.
Впрочем, улыбка Убийцы сама по себе могла впечатлить любого неподготовленного зрителя. Да и подготовленного тоже. Арес, по крайней мере, явно проникся и одобрительно похлопал того по плечу:
— Похоже, ты единственный, кто радуется победе истинного Владыки.
Читать по лицу он явно не умел.
Аналогично шокированная Танатовой физиономией Минта отпустила Персефону, решительно развернулась к Аресу… и разрыдалась.
Персефона молчала.
— Скажи что-нибудь, жёнушка, — заявил Арес, игнорируя ревущую нимфу. — Скажи, как ты меня ненавидишь. Неужели тебя совсем не расстроила смерть любовника?
— Ты просто ублюдок! — завопила Минта сквозь слезы.
Персефона молчала.
— Похоже, он не был тебе так дорог, как твоя милая маленькая…
— Достаточно, Арес, — оборвала его Деметра. — Выполни свою часть уговора, и я выполню свою.
Ареса явственно перекосило — не нравилось, когда его так непочтительно прерывали — но он через силу кивнул.
— Хорошо. В присутствии трёх свидетелей, — он развёл руками, показывая на Деметру, Минту и Таната, — я даю развод этой женщине и возвращаю ей свадебные обеты. Уходи прочь, ты мне больше не жена. Как там дальше, я же учил… а! Я тебе не муж, а ты мне не жена. Всё.
Персефона подняла голову, выпрямилась, потерла сухие глаза и прерывающимся голосом повторила:
— Ты мне не муж, а я тебе не жена. Но если ты думаешь, что я оставлю это, как есть…
Её голос сорвался — это Деметра плавно придвинулась к дочери и властно закрыла ей рот ладонью.
— Не волнуйся, доченька, теперь всё будет хорошо, — заворковала она, поглаживая волосы Персефоны. Минта тут же обняла сестру, шепча ей на ухо что-то успокаивающее, и царица обмякла, перестав вырываться из материнских объятий.
— Непременно, — буркнул Арес, с явным подозрением поглядывая на свою экс- супругу. — Я больше не хочу видеть эту дрянь в своем Царстве.
— Не смей говорить так о моей дочери! — взвилась Деметра. — Или я разорву наши договоренности и ты будешь сам разбираться со своими зарослями!
— Ты что, Деметра?! — завопил Неистовый. — Я, может, про Минту! Про Минту!
— Тогда ладно, — смилостивилась богиня Плодородия. — Позволь мне отвести доченьку в мой прекрасный сад, и завтра я спущусь в твой мир и займусь делом. Пойдём, дитя, — она выпустила Персефону из объятий, цепко схватила за руку и буквально поволокла за собой в сторону ближайшего выхода.
— Я тоже с вами! — крикнула Минта, вытирая слёзы. — Я её не оставлю!..
— Ладно, пойдём, — без особых восторгов сообщила Деметра, все так же конвоируя вновь безучастную ко всему Персефону.
Танат, видимо, устав созерцать эту безрадостную картину, сложил крылья и исчез; Арес же топнул ногой и мысленно повелел миру открыть проход наверх.
Ничего не произошло.
— А, чтоб тебя! — рявкнул Неистовый, с досады пнул попавшийся под ноги камень и грязно выругался в адрес поганого Подземного мира и его непонятной привязанности к долбанутому дядюшке Аиду. Которого, если мир не заметил, уже вообще-то и нет.
Тихий смешок за спиной он не услышал.
***
Тоннель, вопреки ожиданию, выбросил Аида не в Аресовы кишки, а на поле брани. Не успел он проморгаться и встать на ноги, как на него тут же набросились агрессивно настроенные воины. Воины были здоровыми и краснолицыми. Более того, как разглядел Аид, отмахиваясь от напавших подобранным с пропитанной кровью земли оружием и перескакивая с одного медленно растворяющегося (растворяющегося?!) трупа на другой, они в принципе все были на одно лицо — Аресово, конечно же. Все обозримое пространство было занято дерущимися копиями Неистового.
Копии звенели оружием, что-то нечленораздельно орали… и убивали, убивали, убивали своих собратьев. Трупы валились на землю и медленно растворялись, но воинов от этого почему-то не уменьшалось.
Аиду они практически не доставляли проблем. Только и требовалось, что обходить сражающихся друг с другом Аресов и срубать мечом головы тем, кто всё же нацеливался на него и не отвлекался на других Аресов (что происходило почти постоянно). Но стоило остановиться, поскользнувшись, например, на каком-нибудь растворяющемся трупе, как на него сразу наваливалась пара-тройка Аресов, и приходилось приводить их в небоеспособное состояние — благо бойцами они были никудышными. Намного, намного хуже оригинала.