Последнее пророчество
Шрифт:
Вот и причал. Доски были ровные, плотные, и она наконец-то, позабыв про боль в боку, смогла прибавить шагу.
И вот тут со стороны дома донесся крик. Кричал — нет, вопил — мужчина. Зои обернулась — так и есть, он, тот блондин с балкона. Размахивая пистолетом, он слетел по ступенькам и уже мчался по берегу. За ней.
Следом выскочили еще трое. Женщина и двое мужчин. Женщина указала на беглянку, и все трое понеслись в погоню.
Зои уже добежала до середины причала. Вот только удастся ли завести мотор? И будут ли они стрелять? Что это за люди? Чего они хотят от нее?
Зои почти добралась до
Они были уже рядом. Бежали, громыхая, по причалу. А потом дуло пистолета уткнулось в затылок. Чужое дыхание коснулось уха. Зои подняла голову и увидела перекошенное злобой лицо.
В следующий момент подоспели и остальные.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил кто-то.
— Эта сучка попыталась удрать! — бросил через плечо блондин с пистолетом.
— А ты, на хрен, куда смотрел? — Женский голос прозвучал требовательно и строго. — Дрых?
Блондин, не ответив, рывком поставил Зои на ноги. Она отбивалась, кричала, лягалась. Ей никто ничего не сказал. Ее отвели в дом, в ту же самую комнату, и толкнули на кровать. Ноги связали в двух местах широкой и прочной клейкой лентой. Блондин, засунув за пояс пистолет, схватил ее за руку. Схватил так, что у нее едва кости не захрустели. Лязгнули наручники. Прежде чем Зои успела опомниться, ее пристегнули к кровати. Сначала за одну руку. Потом за другую.
Она пыталась сопротивляться.
— Чего вы от меня хотите? Отпустите! Что вам нужно?
Той же лентой ей заклеили рот. По лицу потекли слезы, и она ничего не смогла с этим поделать.
Блондин вытащил из-за пояса пистолет и приставил ей к виску. Зои зажмурилась и попыталась уклониться.
Он вдруг улыбнулся и убрал оружие. Все четверо отступили и теперь смотрели на нее. Бороться больше не было сил. Никак не удавалось отдышаться, а к горлу уже подступала рвота.
Женщина, понаблюдав за ней, подбоченилась и скупо улыбнулась.
— Оставьте ее пока. Мне нужно позвонить. Поработаем потом.
— Что вам нужно? — глухо прокричала Зои через кляп.
Никто не ответил. Один за другим все вышли из комнаты. Последним был блондин. У порога он задержался и с ухмылкой произнес:
— Жду не дождусь, когда ж возьмусь за тебя по-настоящему.
7
Бен вырвался наконец из липких объятий мрачного, заполненного пугающими видениями сна и постарался сосредоточиться. Он лежал на кровати в своей новой квартире. Вообще-то Оксфорд вовсе не был для него незнакомым городом, но осознание того, что он снова живет здесь после двадцатилетнего отсутствия, давалось с трудом. Домой, в Ирландию, Бен не собирался раньше декабря.
Отгоняя отупляющую апатию, борясь с желанием свернуться комочком и зарыться под одеяло, он спустил ноги с кровати, натянул спортивный костюм, прошел через гостиную, перешагнул через наполовину разобранный багаж и завернул в кухню. Квартира находилась в тихом доме в самой спокойной, северной части города. Современная,
Готовя кофе, Бен слушал бодрый щебет птиц и далекий шум. Ни молока, ни сахара, ничего другого. Радио молчало. Бена не интересовало, что происходит в мире. Какое-то время он сидел за столиком в кухне, держа в руках горячую кружку, стараясь ни о чем не думать. И прежде всего, не думать о двух бутылках десятилетнего «Лафройга» в чемодане и о том, как было бы легко достать их оттуда и открыть одну. Слишком легко. Он знал, что доберется до них в минуту слабости, когда из тьмы придут демоны. Пока это время еще не настало.
Без трех восемь Бен поднялся, вышел в гостиную, отыскал оставленный накануне в кресле тяжелый матерчатый пакет из «Теско», перенес к столу и вывалил содержимое. Несколько книг упали на пол.
В огромной куче было больше двадцати учебников и пособий по теологии, и он уже поставил перед собой задачу перечитать их все за ближайшие дни. Помимо них его ждали огромные труды на иврите и латыни, тысячи страниц серьезных философских сочинений. Аристотель. Спиноза. Витгенштейн. А еще многочисленные эссе и толкования Священного Писания. Девятнадцать лет — слишком много, чтобы наверстать за один присест.
Проработав шесть часов без перерыва, Бен потянулся, поднялся и прошел в крохотную ванную. Быстро принял душ, надел джинсы, белую рубашку и съел сэндвич с тунцом, купленный накануне на бензоколонке. В начале третьего он вышел, прогулялся до центра города, потратив на дорогу двадцать минут, и направился в Бодлианскую библиотеку, самую большую и старейшую библиотеку Оксфордского университета.
Припекало. Бен снял пиджак и перебросил его через плечо.
И вот, когда он шел через старый город под безоблачным голубым небом, случилось странное. «Что это?» Он остановился.
«Я самый обыкновенный, нормальный человек. Студент колледжа. Иду в библиотеку. Я — обычный человек и ничего больше».
Внезапно, на один лишь короткий чудесный миг все это показалось возможным. Что он сумеет жить простой жизнью, о которой всегда мечтал, в стороне от жестокости и ужасов, среди которых пришлось провести целую вечность. Что в один прекрасный день он снова познает счастье, что боль уйдет навсегда.
То был всего лишь мимолетный вкус благополучия, ощущение нормальности и свободы, обещание некой иной жизни. Бен знал, что впереди еще много трудных дней, дней, когда жизнь покажется невозможной, но здесь и сейчас, впервые за несколько месяцев, он почувствовал солнце на лице и радость оттого, что жив. Может быть, худшее позади. Может быть, он на пути к выходу.
Она бы этого хотела. Ее лицо встало перед ним, и он ощутил глубоко в себе пустоту потери и острую боль вины. Захотелось протянуть руку и дотронуться до нее, а потом она улыбнулась, и ему захотелось плакать, но и улыбаться тоже.
«Ох, Ли, как мне жаль, что так случилось».
«Знаю», — прозвучал у него в голове далекий голос.
Он еще улыбался, грустно, про себя, проходя через каменные ворота Бодлианской библиотеки. В главных читальных залах пахло старой кожей и полированным деревом. Бен подошел к столу и показал библиотекарше свою карточку.