Последнее путешествие Ийона Тихого

Почти шесть лет я не был на Земле, путешествуя от планеты к планете в густонаселенном созвездии Кассиопея. Возвращение было ужасно долгим, поэтому я переписывал набело массу записок и анкет, собранных во время пребывания на неизвестных до тех пор планетах. После приземления на Центральном Евроазиатском Космодроме я незамедлительно направился к своему издателю, рассчитывая на расширение моего предшествующего издания «Звездных дневников» новыми трофеями. Меня так сильно увлекли удивительные явления, далеко не пассивным свидетелем которых я был на восьмом Суперспутнике альфа Кассиопеи Y (а может быть Эридана, так как сквозняк, возникший вследствие аварии бортового вентилятора, ужасно перемешал мои записки: я делаю их на отдельных карточках и всегда в спешке забываю пронумеровать), что я постоянно возвращался мыслями к инопланетным исследованиям и совершенно не обратил внимания на теперешний вид Земли. Собственно, я должен был отреагировать сразу же после приземления, даже до того, как моя ракета остыла от атмосферного трения: меня должно было удивить не только то, что таможенник, с любезной улыбкой отдавая мне паспорт, заодно подставил мне ногу (я не упал, так как второй таможенник подхватил меня под мышки), но кроме этого оба они были одеты как-то необычно. Их пол не удавалось распознать: они носили форменные блузы, переходящие ниже пояса во что-то наподобие таких же форменных юбок, но они не были женщинами, потому что оба были усатыми, к тому же тот, подставивший ногу, был с бакенбардами. Впрочем, благодаря многолетнему опыту, зная, до какого уровня «все может изменяться», включая и моду на одежду, уже только по дороге, в такси, присматриваясь к дорожному движению, я от размышлений перешел к удивлению, а от удивления к остолбевающему изумлению: после шести лет на Земле наступили такие перемены, по сравнению с которыми все увиденное мною на спутниках Кассиопеи оказывалось все более банальным, обычным и даже вряд ли заслуживающим восстановления в памяти. Постепенно я стал сортировать у себя в голове то, что видел на улицах, а заслуживающего внимания было много. Во-первых, было похоже на то, что мужчины — если это были мужчины — носят сейчас платья или, по крайней мере, шаровары наподобие юбок. Во-вторых, женщины вообще либо ходили в брюках, либо в шубах, достигающих почти земли, а на головах имели что-то такое, что не могу описать иначе, чем, призывая воображение, застывший зоологический парк с разными зверюшками-миниатюрами. И, наконец, за значительным количеством прохожих гнались какие-то люди, сжимающие в руках сачки для ловли бабочек: во всяком случае мне так показалось. Я рассудил, что не должен сразу же направляться — как первоначально намеревался — в отель: следовало получить информацию обо всех произошедших в мое отсутствие изменениях культуры, нравственности и, last but not least, политики, чтобы избежать совершения какой-нибудь оплошности. Нужно, наверное, заметить, что предварительное разведывание местных обычаев является космической нормой для каждого астронавта, каким я уже много лет являюсь, просто я никогда прежде, будучи на Земле или возвращаясь на Землю, такого метода предварительного получения информации не практиковал: вероятно, пришло время и для этого.

Как вы все, наверное, знаете, а некоторые даже помнят наизусть, столько раз прочитавши мои планетарные репортажи, собранные в «Звездных дневниках», мой друг профессор Тарантога имеет целый ряд кузенов с довольно эксцентричными интересами. Один из них, который должен был мне посоветовать, где я мог бы провести свой отпуск, является коллекционером самых разнообразных надписей (graffitti) на стенах клозетов со всего мира. Другой, с которым я познакомился, когда он собирался отправиться на наш земной спутник Луну, занимается антрополого-кулинарной археологией, или старается выяснить, кто, когда, как и зачем открыл шпинат, спаржу, кольраби, а особенно 695 способов переработки творога именно тем, сегодня хорошо известным французам, методом, дающим сотни и сотни сыров. Но мне скорее нужен был иной, третий кузен Тарантоги, коньком которого или, скорее, пассией была МОДА, в ее разнообразнейших проявлениях и исторических тенденциях. Поэтому я дал водителю такси адрес этого третьего кузена, и случаю было угодно, чтобы я застал его дома. Живет он в penthouse на крыше колоссального небоскреба: сама крыша была преобразована в субтропический сад, хозяин же встретил меня в чем-то наподобие беседки и сразу же провел в квартиру, так как день был, несмотря на август (лето в северном полушарии Земли), скорее холодным. Сама квартира на того, кто посещает ее впервые, производит сильное и особенное впечатление, так как все стены, и даже потолки, служат экспозицией больших плакатов с портретами лиц обоего пола, одетых в соответствии с историческими эпохами в тоги, фраки, кринолины, бикини, панталоны, наполеоновские сапоги с голенищами до середины бедра, и даже отдельное помещение чудаковатый кузен отвел исключительно посмертным рубашкам, а также другим видам одежды, в которые когда-либо живые одевали умерших. Желая непременно поднять настроение и сделать обстановку нашей встречи более теплой, хозяин провел меня в кабинет, в котором, как можно было заметить с первого взгляда, он занимался совершенно другим: мне показалось, что сейчас он уже перестал заниматься исследованиями изменений моды, так как вокруг висели изображения динозавров, тиранозавров, игуанодонов, плезиазавров, а на бюро на широко расставленных четырех ногах стоял трицерапотс, точнее, его большая модель. Кузен Тарантоги, видя мое удивление, сразу же сказал, развеяв мои ошибочные выводы:

— Ах нет, дорогой господин Тихий, я продолжаю заниматься тем же самым явлением, которому посвятил жизнь с молодости. Я изучаю МОДУ, но только сейчас это не мода в одежде, а в построении живых существ. Никто как-то до этого не обратил внимание на то, что в различных геологических эпохах эволюция двигалась прыжками: допустим, в юрском периоде модным было передвижение в основном на ДВУХ ногах — посмотрите хотя бы на этих страусоподобных тварей, или на тиранозавра, — а только потом дошло до четвероногого бытия существ, из которых в первую очередь сформировались четверорукие, например, обезьяны, а потом такие, как мы. Это интересно, но я не приписываю себе пальму первенства, если речь идет об этом открытии (что будто бы эволюция была миллионы лет МОДИСТКОЙ), это открыл Ларвин вместе с Уэйнштейном. Но скажите же мне наконец, чем могу быть вам полезен?

Поглядывая на установленный в углу скелет молодого атлантозавра, я спросил, что, собственно, происходит или, точнее, что произошло за время моего отсутствия.

— Очень много разных изменений, — заметил он. — Не знаю, с чего начать. Может быть, вы мне поможете, рассказав о том, что вас особенно удивило?

— А я знаю? Почему мужчины одеваются так, как раньше одевались женщины, и наоборот? Почему одни типы гоняются за другими с сачками для ловли бабочек? Почему…

— Прошу прощения, что прерываю, — произнес кузен, — но не нужно сразу слишком много вопросов. То, что вы приняли за сачки для бабочек, в действительности являются электронными шлемами Radiovirtual Reality. Именно Интернет, или же электронные сети связи, которые вы наверняка помните с давних лет, подверглись полной приватизации и разделу в соответствии с коммерческими законами рынка: в настоящее время имеем около шестнадцати, а может быть и больше, концернов, таких, как Worldnet, Cybernet, Metropolitan, Sexotics, Bordelicity и так далее; всех не вспомню. Естественно, все они стараются увеличивать объем продаж и расширять спрос на свои услуги. По улицам бегают аквизиторы, пытающиеся перехватить чужих клиентов для своей сети, или инспекторы, электронным подсматриванием (e-peeping) контролирующие, к чьей сети подключены прохожие, или так называемые сетевики…

— Значит ли это, — спросил я, — что это уже стало всеобщей манией?

— Это значит, — усмехнулся кузен, — что теперь это преобладающая мода, так как наступило полное разделение так называемого детопроизводства и копулятористики.

— А что такое копулятористика?

— Раньше это был секс, но он не служил размножению. Этой связи уже не имеем, мой дорогой.

— Так откуда же берутся дети? К аисту возвращаемся или как?

— Нет. Кто хочет иметь ребенка — идет в инсеминаториум.

— Ага. Искусственное оплодотворение…

— Не совсем. По каталогу выбирается тип ребенка, подобно тому, как раньше выбирали тип автомобиля, то есть выбирается ГЕНОМ.

— Значит, выбирает женщина?

— Необязательно. Под давлением феминисток дошло до изменения законов и методов: в настоящее время и мужчина может иметь ребенка, только ему нужно будет сделать кесарево сечение, но для современной хирургии это мелочь. Выпьете чего-нибудь? Может быть, виски? «Белый Конь»?

— Охотно, — ответил я, так как почувствовал потребность подкрепиться после этих услышанных новостей. Хозяин прижал к своему виску небольшую металлическую пластинку.

— Вызываю своего робота, — пояснил он. Действительно, вошел робот, но на подносе вместо бутылки и рюмок нес два молотка и маленький топорик. Кузен Тарантоги, совершенно не раздумывая и не вступая в какой-либо диалог с металлическим служащим, из-под своего кресла достал что-то наподобие серебряного кольта и одним импульсом огненного луча обратил робота в кучу лома, а исходящие от нее дым и запах гари немедленно всосало открывшееся в потолке круглое отверстие.

— Я уже давно заметил, что этот мой butler требует ремонта, но, к сожалению, не было на это времени, так меня увлекли последние результаты изучения рептилий пермского периода, — с этими словами кузен Тарантоги подошел к стенному шкафчику и сам вручил мне рюмку виски. Так как я не был полностью уверен, что и этот шкафчик тоже немного не свихнулся, я не осмеливался пить, пока хозяин не глотнул жидкость первым.

— И что вы мне посоветуете делать? — спросил я. — Не хотелось бы быть пойманным в какую-либо сеть виртуальной реальности. Может быть, вы даже знаете, где я могу найти профессора Тарантогу?

— Опасаюсь, что в последнее время профессора поглотила какая-нибудь агентурная сеть, — пробормотал кузен. Почесал свою лысину. — Потому что, знаете, начало было милым, но конец печальный. Я здесь живу не столько из-за смога, сколько потому, что электронные запоры охраняют меня от фантоматизации…

— Я ничего не заметил…

— В том-то и суть, чтобы ничего не было заметно. Мой дядя, а профессор это мой дядя, не захотел применять антисетевые средства…

— Знаете, — сказал я, — от всего, что я УЖЕ услышал, на голове у меня волосы встают дыбом, но прошу, объясняйте мне дальше. Что происходит с тем, кого поймают в сеть?