Последнее время
Шрифт:
Она послушала еще немного, почти успокоилась, но на всякий случай, с шептанием мазнув рукой над головой мальчика, тихонько встала, поправила лоскуты баулы, подтянула распущенные на ночь ремни, влезла в войлочные туфли, с удовольствием ощутив пальцами левой ноги твердую холодную помеху, подошла к двери каморы, прислушалась, бережно, не скрипнув и не потревожив прохладного тока воздуха, приоткрыла дверь и выскользнула в коридор.
Коридор был пуст и залит, как воском, черной тишиной. Свет ей и не был нужен. Она уверенно, даже не считая шагов, а будто в такт так и не придуманной песенке, дошла до двери в тридцать пятую камору, она же пятая строчка песенки, очень
Беззвучно выдохнула, отбила несколько поклонов на южный манер, сбрасывая напряг в мышцах и суставах, вынула из левой туфли сперва ступню, затем, балансируя на правой ноге, монеты и, не сумев отказать себе в удовольствии повыпендриваться, пока никто не видит, вытянула левую ногу в сторону, вверх, а потом, медленно и четко разворачиваясь на правом носке, выгнула торс, чтобы он и нога были отрезком прямой, поводила этим отрезком, как стрелкой компаса, туда- сюда по линии горизонта, выпрямилась, на том же плавном движении ловко втолкнула монеты в щель над дверью и поставила планку на место. Вернула на место и слегка подмерзшую ступню. Замерла. Прислушалась к себе и к миру.
Все было хорошо. Она была сыта, здорова и в неплохой форме, заработала за день больше, чем за месяц, хоть и куда меньше, чем надеялась, слегка очистила землю под небом и почти выспалась, несмотря на буйный и не то чтобы обыкновенно прошедший день.
Она собиралась всего-то проверить нечаянную наводку. Брунгильда, северная девка, снимала камору в соседнем крыле. На прошлой неделе за поздним завтраком в харчевне она рассказала землячкам, что хозяину терм ко дню стирки или даже ко дню Фрейи привезут на хранение кубышку манихейской теневой общины, и, кабы у девки был серьезный друг с надежным отрядом, можно было бы обеспечить всему отряду долгое безбедное существование в любом вольном городе союза. Северянки с хихиканьем пообсуждали это, посетовали на острую нехватку серьезных друзей, а лучше – целого отряда друзей, которые пригодятся не только в редких случаях, связанных с возможностью обнести манихейских трактирщиков и притонодержателей, но и почти каждый день, а лучше ночь.
Северянки разговаривали весело, уверенно и громко, полагая, что наречие руси, сословия, постоянно передвигающегося по рекам и заливам на гребных кнурах, в прилесных городах не понимает никто. Она тоже понимала с некоторым трудом, столько лет прошло, но главное уловила – и в тот же вечер пошла к термам на разведку. И на следующее утро пошла, и пробыла там до вечера. И так каждый день, пока вчера утром не увидела подвоз кубышки: сперва поодаль остановились три повозки с серьезными мужчинами, которые, побродив по окрестностям, рассредоточились по зданию. После во внутренний двор въехала пара укрепленных повозок и вывернула к главному подъезду. Из терм вышел отряд смешливых парней в черно-белых одеждах и с полностью выбритыми головами – у них, кажется, даже ресницы были выщипаны, – явно веселясь, попрощался с бледным от ответственности хозяином, погрузился в повозки и умчался.
Серьезные мужчины разъехались через полчаса, уверившись, очевидно, что кубышка хранится как надо и где надо.
Еще через полчаса она брела по коридорам терм, приглядываясь, принюхиваясь и выискивая признаки прохода к сокровищам, которые обеспечат ее, мальчика, а может, и детей мальчика на пять жизней вперед. Не успела.
Но жалела она не об утраченной навсегда
Об остальном она не жалела – ни о том, что зарезала троих, ни о том, что спасла двух продажных девок, ни, понятно, о том, что обеспечила себе и мальчику полгода если не сытой, то сносной жизни и стала на шаг ближе к выполнению главной мечты о тихой сытой жизни вдвоем.
Шага тоже немало. С него всё начинается, многое продолжается и кое-что завершается, иногда даже счастливо.
Со стороны каморы долетел звук. Скрип и вздох. Мальчик проснулся, поняла она и быстро, но по-прежнему тихо пошла к двери, которую оставила приоткрытой. У порога беззвучно шепнула: «Мальчик, спать» – и запнулась, сама не успев понять почему, но мальчик жалобно сказал: «Мама», и она шагнула за дверь и сразу дернулась к пятке, понимая, что бесполезно: клинки остались в сапогах, страж сбоку двигался быстро и умело, так что от лезвия возле уха она могла и не уйти, еще один страж в глубине комнаты держал ее на прицеле, и самое скверное – третий, главный, по всему, страж сидел на кровати, и не просто сидел, а держал на коленях сонного мальчика, приобняв его так, чтобы горло было в сгибе локтя.
Страж двинул локтем, чтобы она поняла, и она поняла, холодея, а мальчик, к счастью, не понял: он хмыкнул и повозил шеей с явным возмущением.
– Мама, мы уходим? – пробормотал мальчик.
– Да, – ответила она. – Не при нем, пожалуйста.
– Умная девочка, – сказал страж, не спеша встал и, издевательски баюкая мальчика, отнес его к пожарному выходу, который она считала наглухо заколоченным и заваленным. Он передал мальчика, пробормотавшего что-то непонятное, но, кажется, не испуганное, в приоткрытую теперь дверцу – с той стороны приняли и унесли.
И пошел к ней.
Она тут же присела, прикрывая голову и грудь.
Помогло это не особо. Зато нос не сломали.
– Повезло тебе, русь, – сказал Фредгарт. – Не один пойдешь. Нашли тебе напарницу.
Хейдар поднял бровь.
– То, что я пойду, уже не обсуждается, значит?
– Ну а кто еще. Вот помер бы ты – тогда бы я растерялся, а коли живой, чего думать.
– В следующий раз обязательно помру. Где напарницу-то нашли, в сточной канаве?
– Грязно мыслишь. В термах.
– А. Шлюха?
– По повадкам я бы сказал, скорее, кухарка, если не мясник. Троих там прирезала.
– Боги милосердные. Опоила, что ли?
– Если бы. Вполне бодрствовали.
– То есть она одновременно всех троих ублажала и резала? Фредгарт, ты меня переоцениваешь. Или там не гости были?
– Гости-гости. Арендовали двух девок, отвлеклись на них, тут третья ворвалась и поубивала.
– Слабы мужи вольного города Вельдюра.
– А там только один муж, двое – бродилы-разработчики.
– Ой, – сказал Хейдар очень серьезно. – Даже страшно. Мне дед про таких девок рассказывал. Рост в полдюжины локтей и грудь бронзовая?
– Нет, говорят, обыкновенная, и сама небольшая, и грудь, боюсь, тоже. Про бронзовую не говорили. Быстрая, сказали, очень. Ну и гости слишком увлеклись, одна девка просто измочаленная, ее и ломали, и резали.
– А эта прекратила, значит. Правильно сделала.
– Хуже сделала. Она же бродилу одного на куски просто разрезала, уд с корнем отхватила, печень выкромсала, и все на живом еще.