Последнее желание повелителя
Шрифт:
– Мне определенно есть, с чем поработать сегодня.
Еле сдерживала тяжелое дыхание, мучилась от жажды, но упорно выглядела профессионалом. А мне вдруг стало интересно заставить ее выглядеть так, как ей захочется. Интересно, она поет в ванной или тоже выглядит профессионалом на сто процентов?
Ее досье уже лежало на моем столе. Но я не был уверен, что открою сегодня файл. Уложить ее в плоскость отчета моих ищеек казалось каким-то кощунством. Идиотизм.
– Тогда вы можете быть свободны до завтра, – прошелся по ней привычно взглядом, запоминая ее образ. Будет о чем подумать, пока она будет зализывать раны. Ей страшно – это читалось в каждом вдохе.
– Скажите, господин Аль-Арем, долго я не смогу выйти отсюда? – устремила на меня свой взгляд.
– Со мной – в любой момент.
В ее глазах мелькнуло недоумение.
– Сложно поверить, что вы лично водите своих контрагентов в аптеку на углу…
Мне нравилось, когда она забывала, как боится меня.
– Все, что вам нужно, вам доставят. – Не объяснить подробно, как именно она может получить все что пожелает, стоило трудов. Я не хотел ее отпускать. – А со мной можно выйти на ужин.
Глаза этой кошки стали еще больше.
– Боюсь, у меня слишком много работы, – уперлась она.
Ну и правильно. Она, в отличие от меня, с огнем играть не умеет.
Я усмехнулся, принимая ее отказ, слегка склонив голову. Все же я сильно заскучал…
– Доброго вечера, – кивнула она в ответ, развернулась и пошла в сторону лифта.
А я смотрел на ее голые ступни и не мог оторвать взгляда все то время, пока они были ему доступны.
Мой проводник возник передо мной также неожиданно, как и испарился до этого. Просто шагнул откуда-то сбоку:
– Мисс Уолф…
Я вздрогнула. Наэлектризованные нервы искрили сами по себе, а тут еще эти фокусы!
– Не делайте так, пожалуйста, – выдохнула, ускоряясь. Напряжение наполнило свинцом все тело, и мне хотелось побыстрее остаться одной. Я не знала, что сделаю первым, как только за мной закроется дверь… но никак не ожидала что просто замру посреди гостиной своего номера, пялясь на роскошный ужин, накрытый на столике…
Красивая клетка… и питание королевское. Развернувшись на носках, я зашла в ванную, на ходу снимая с себя пиджак. Никогда не чувствовала себя так, как сегодня. Мне все казалось, будто я приняла заказ на убийство, только самой себя. А заказчик – этот мужчина! Этот Повелитель! Кто он такой? Откуда такая власть и такой громкий проект? Я едва не сломала кран, сжав ручку с такой силой, что та аж жалобно скрипнула.
Я уже не понимала, хочу сделать свою работу блестяще, чтобы прикоснуться к этому памятнику истории… или разнести тут все к чертям, чтобы горело в аду. Но не мне решать, принимать ли эти извинения от могущественной расы или нет. Я бы… Я бы ему в сердце нож воткнула! За всех, кто не выжил в те страшные дни!
Звонок на мобильный, брошенный на диване, отвлек, и я, отряхнув пальцы от воды, поспешила ответить.
– Женька, – послышался голос брата, – привет! Ну рассказывай! Обещала же позвонить!
Я со стоном опустилась на диван и подобрала ноги, обнимая ступни рукой. Будто мне снова пятнадцать, ей богу.
– Я жива, – проскрипела, чувствуя себя на сто лет, а не на двадцать пять.
С экрана мобильного на меня смотрел мой брат – такой же жгучий брюнет, как папа. Очень на него похож… Только глаза мамины – небесно-голубые.
Как же это все было странно! Я знала, что прошлое отзовется, когда ступлю на эту землю. Но я не была готова посмотреть ему в глаза. Да еще и такие… Нам с братом обоим повезло выжить тогда в пустыне благодаря родителям, отдавшим за нас жизни. Мне было пятнадцать, а Сальве – семь. И меньше всего мне хотелось касаться последствий собственными руками – ступать босыми ногами по холодному мрамору, рисовать наброски, слушать эхо в пустых залах этого памятника… Если бы я знала! Ноги б моей тут не было!
– Круто же! Покажи вид! – вывел Сашка из ступора. Всегда веселый и неунывающий, он был моей поддержкой во всем. Но сейчас я говорила с ним будто из склепа, и его оживление звучало столь неуместно… Будто и не понимал, где я. Но я и правда чувствовала себя вдвое старше, а Сашка будто через свои голубые глаза на мир смотрел и видел все прозрачным и безоблачным.
– Поверь, у вас в Питере лучше…
Так случилось, что Россия стала моим домом после тех страшных событий. Сначала мы жили в реабилитационном центре в Санкт-Петербурге, а потом перебрались во Владикавказ, куда меня забрал Санесатти, мой учитель. Тогда мне казалось, что я тоже умерла там, в пустыне. Жизнь изменилась настолько, что стала абсолютно незнакомой в самых мелких деталях. Под ногами больше не было песка, заменявшего порой воздух. В горах Владикавказа все было по-другому – другие люди, другая земля, другой язык и обычаи. Надо сказать, что не все прижилось, и мне до сих пор снились песчаные бури ночами, а стопы временами горели, будто я все еще стояла на раскаленных камнях.
И только с дочерью я чувствовала себя дома.
– Саш, как там Малявочка?
Я называла ее Малявочкой, но, вообще, ее звали Мальвой, в честь бабушки.
– Да вот, пищит за тобой…
Рядом что-то буркнуло, стукнуло, экран дрогнул – потасовка прошла успешно, и я наконец увидела своего ребенка. Каждый раз сердце сжималось, когда я смотрела в ее глаза. Мальве было семь, но она уже ходила в третий класс, и это вообще не было моей заслугой. Куда спешил этот любознательный ребенок было непонятно. Она уже читала и писала, знала английский и русский. Кажется, каждый раз, возвращаясь из очередной поездки, я находила совершенно другого человечка, на год старше и мудрее.
– Мама, привет, – как всегда серьезно обратилась она ко мне. – Ты устала.
– Немного, – слабо улыбнулась, глядя на короткие торчащие темные волосы. Мальва не любила расчесываться до драки. И даже коротко стриженные, ее упрямые кучеряшки путались будто специально. – Я скучаю по тебе.
– И я. Ты скоро приедешь? – И этот ее серьезный взгляд, постоянно напоминавший ее отца. Наверное, будет преследовать меня всю жизнь. Иногда мне казалось, что я заслужила эту пляску на углях… Но потом вспоминала, что имею право на свободу, и никто у меня это право не отберет.
– Пока не знаю, – постаралась растянуть губы натуральней. – Но мне повезло. Помнишь, я говорила, что для меня важно, чтобы у меня все получилось в этой поездке?
– Да, – кивнула она.
– Возможно, у меня все получилось. – Угу, нажить себе ворох неприятностей. – А когда вернусь, останусь с тобой…
– Навсегда?
– Я больше всего этого хочу. – Горло сдавило спазмом, но я продолжала ей улыбаться, понимая, что ничего не могу скрыть. Да и она у меня слишком проницательная, чтобы вестись на мою ложь. Но так, наверное, все родители устроены – беречь ребенка от всего, что может расстроить. – Как в школе дела?