Последние дни Помпей
Шрифт:
— Как хочешь. Но сегодня ночь такая ясная и теплая, а я еще чувствую слабость после болезни, воздух освежает меня. Пойдем лучше в сад, там нас никтоне услышит.
— С удовольствием, — сказал жрец.
И «друзья» не спеша пошли на одну из многочисленных террас, уставленных мраморными вазами с цветами и деливших сад на части.
— Чудесная ночь, — сказал Арбак, — светлая и прекрасная, как двадцать лет назад, когда я впервые увидел берега Италии. Мой милый Кален, мы стареем. Нужно, по крайней мере, почувствовать, что мы жили.
— Ты-то можешь этим похвастать, — сказал Кален, осторожно наводя разговор на тайну, которая тяготила его,
— Ты намекаешь на афинянина. Да, завтра на рассвете будет вынесен смертный приговор. Сенат неумолим. Но ты ошибаешься: его смерть не принесет мне никакой радости, она только избавит меня от соперника в любви к Ионе. Никаких враждебных чувств к этому несчастному убийце у меня нет.
— Убийце! — повторил Кален медленно и многозначительно, после чего пристально посмотрел на Арбака.
Звезды слабым и ровным светом озаряли гордое лицо своего пророка, но оно ничуть не изменилось. Кален, разочарованный и смущенный, опустил глаза. Он быстро продолжал:
— Убийце! Конечно, можно обвинять его в этом преступлении, но есть люди, которые знают, что он невиновен.
— Говори яснее, — холодно сказал Арбак; тайное предчувствие подготовило его к этому разговору.
— Арбак, — сказал Кален, понижая голос до шепота, — я был за часовней в священной роще. Я слышал все. Я видел, как твое оружие пронзило сердце Апе-кида. Я не виню тебя — ты поразил врага и отступника.
— Значит, ты видел все, — сухо сказал Арбак. — Я так и думал. Ты был один?
— Один, — отвечал Кален, удивленный спокойствием египтянина.
— А зачем ты спрятался за часовней?
— Я знал, что Апекид принял христианство и на этом месте должен встретиться со злобным Олинфом, чтобы обсудить план, как разоблачить священныетайны нашей богини перед народом. Я хотел выследить их и разрушить их замыслы.
— Говорил ли ты хоть одной живой душе о том, что видел?
— Нет, господин мой. Тайна погребена в груди твоего слуги.
— И даже твой родич Бурдон ничего не знает? Говори правду!
— Клянусь богами…
— Брось! Мы знаем друг друга — что нам боги!
— Тогда клянусь страхом возмездия — нет!
— А почему ты до сих пор не сказал ничего мне? Почему только накануне суда над афинянином посмел ты сказать Арбаку, что он убийца? И если ты так долго медлил, то почему говоришь теперь?
— Потому… потому… — Кален смутился и покраснел.
— Потому, — продолжал Арбак с ласковой улыбкой, дружелюбно похлопывая жреца по плечу, — потому, мой милый Кален — ты сейчас увидишь, как я буду читать в твоем сердце и объясню все твои поступки, — что ты ждал, пока я безнадежно запутаюсь, выступив с обвинением, и у меня не останется лазейки. Ты ждал, пока я добавлю к убийству лжесвидетельство, ибо после того как я сам возбудил в других жажду крови, ни богатство, ни власть не смогут меня спасти. И теперь, когда должен быть вынесен приговор невинному, ты говоришь мне это, чтобы я понял, какую ужасную сеть может завтра разорвать одно твое слово, хочешь увеличить этим цену своего молчания, показать, что собственная моя ловкость, с которой я разжигал ярость толпы, после твоего свидетельства обратится против меня же и если не Главк, то я сам попаду в пасть ко льву! Разве не так?
— Арбак, — сказал Кален, утратив всю свою наглость, — поистине ты чародей! Ты читаешь в сердцах, как по-писаному.
— Это мое призвание, — отвечал египтянин с тихим смехом. — Так вот, молчи, а когда все будет кончено, я сделаю тебя богачом.
— Прости, — сказал жрец, сразу сообразив, что надеяться на будущую щедрость жадного Арбака не приходится. — Ты сказал правду — мы знаем друг друга. Если ты хочешь, чтобы я молчал, то должен заплатить сколько-нибудь вперед, в виде жертвы Гарпократу. Если хочешь, чтобы роза, нежный символ скромности, пустила прочные корни, окропи ее сегодня золотым дождем.
— Как это остроумно и поэтично! — сказал Арбак все тем же ласковым тоном, который успокаивал и ободрял, хотя должен был встревожить и сдержать алчного собеседника. — Подожди только до завтра.
— К чему откладывать? А вдруг, когда я не смогу уже давать показания, не опозорив себя, потому что не дал их прежде, чем пострадал невинный, ты забудешь о моих условиях? Если ты уже сейчас колеблешься, мне не дождаться от тебя благодарности в будущем.
— Ну, раз так, говори, сколько ты хочешь получить,
— Твоя жизнь драгоценна, а богатства несметны, — отвечал жрец с усмешкой.
— Это еще остроумней. Но говори же, сколько?
— Арбак, я слышал, что у тебя в подвале есть тайная сокровищница, что там, под массивными сводами, хранятся груды золота, вазы, драгоценные камни и все это может соперничать с казной божественного Нерона. Тебе ничего не стоит уделить Калену из своих сокровищ столько, чтобы он стал одним из самых богатых жрецов в Помпеях, и ты не заметишь убыли.
— Пойдем же, Кален, — сказал Арбак ласково. — Ты мой старый друг и был мне верным слугой. Ты не можешь желать моей смерти, а я хочу, не скупясь, наградить тебя; мы спустимся сейчас в сокровищницу, о которой ты говорил, ты насладишься зрелищем золота и бесценных камней и возьмешь столько, сколько сможешь унести под одеждой. Увидев сокровища своего друга, ты поймешь, как глупо было бы вредить тому, кто награждает так щедро. А когда Главка не станет, ты снова побываешь в сокровищнице. Видишь, я говорю с тобой откровенно, как с другом.
— О величайший и благороднейший из людей! — вскричал Кален радостно. — Простишь ли мне обидные сомнения в твоей справедливости и щедрости?
— Тс! Еще один поворот, и мы спустимся под своды.
ГЛАВА XI
Раб вопрошает оракула. Слепцов может обмануть слепая. Два новых узника за одну ночь
Нидия с нетерпением ожидала Сосия, которому самому не терпелось поскорее пойти к ней. Совершив для храбрости многочисленные возлияния вином лучшего качества, чем то, которое он оставил для демона, доверчивый раб прокрался в комнату, где была заперта слепая девушка.
— Ну, Сосий, ты готов? Принес чашу с чистой водой?
— Да, конечно. Но меня дрожь пробирает. Ты уверена, что я не увижу демона? Я слышал, что они не очень-то любезны и хороши собой.
— Будь спокоен! А оставил ты ворота приоткрытыми?
— Да, и на столик около ворот положил несколько прекрасных орехов и яблок.
— Это хорошо. Значит, ворота не заперты и демон может войти?
— Конечно.
— Ну, тогда открой и дверь. Вот так. Оставь ее приотворенной. А теперь, Сосий, дай мне светильник.