Последние Каролинги
Шрифт:
Там, во дворце, Рикарда держала себя именинницей, Заячью Губу не отпускала ни на шаг. Прислужницы в гардеробе набросали ворохом платья, и Рикарда советовалась о нарядах к церемонии.
— Вот в этом розовом я такая резвушка, такая хохотушка, а в черном бархатном — постница, будто сейчас из монастыря. Но лучше всего серое с отделкой; в нем у меня глаза жемчужного цвета, не правда ли, Лалиевра?
Однако Заячья Губа к ее восторгам отнеслась сухо. Даже на предложение: «Герой пусть и во дворец войдет геройски, как было в обычае у древних
Тогда Рикарда сама вызвала сначала Тьерри Красавчика, затем Готфрида Кривого Локтя и наконец Генриха, герцога Суассонского.
— Вам угодно позабавиться? — хохотал герцог после беседы с ней и подкручивал длинный ус. — Чего не сделаешь ради удовольствия столь очаровательной повелительницы!
Народ валил, боясь пропустить событие. В день встречи из-за голов придворных Азарика еле увидела, как к главным воротам подъехали двадцать четыре трубача и подняли блистающие, как жар, фанфары с вымпелами города Парижа — золотой кораблик на алом поле.
Под гром фанфар распахнулись главные ворота. Толпа закричала, кидая вверх колпаки. Эд въехал впереди своей кавалькады. Он был без шлема, и Азарика почувствовала, как у нее почему-то екнуло и провалилось сердце, когда она увидела его светлые волосы, рассыпанные по панцирным плечам. Эд милостиво улыбался и швырял в толпу монеты и кольца.
Внезапно какой-то всадник с копьем наперевес устремился навстречу с криком: «Остановись!» Люди Эда хотели отразить его, подняв щиты, но Эд не позволил.
Он спокойно ожидал скачущего всадника, даже не поднимая оружия, и свита его молча стояла позади. Но когда копье незнакомца готово было пробить грудь Эда, его вышколенный конь отпрыгнул в сторону, и нападающий пронесся мимо. Но сумев удержать коня, он всей массой ударился о каменный цоколь дворца.
— Тьерри! — в ужасе закричали на галереях служанки, узнав в нападавшем Красавчика, своего кумира. На императорском балконе под зонтиком звонко смеялась Рикарда.
Но Тьерри сумел быстро прийти в себя и, отбросив обломок копья, вновь кинулся на Эда с мечом. Тот, однако, разгадал, какого рода у него противник, и вновь ждал, скрестив руки, и подтрунивал:
— Что, сосуночек, за молочком?
Тьерри, чуть не плача от ярости, наскочил, подняв меч. Но Эд, нагнувшись, схватил его за стремя и рывком выбросил из седла. Дамы схватились за щеки, услышав, как шлем Красавчика скрежещет по каменным плитам двора.
Двадцать четыре фанфары вновь протрубили ликующий сигнал, и Эд через вторые ворота въехал во внутренний двор. Шумные зрительницы, толкая друг друга, кинулись к другим окнам и балконам.
Там ждал Эда другой противник. Опустив резное забрало, весь подобравшись на монументальном коне, он ждал приближения Эда.
— Граф Каталаунский! — узнал его Эд. — Ты даешь мне возможность отомстить за отца, убитого по твоей вине на Бриссартском мосту? Послушай,
Но Кривой Локоть не отвечал и, словно железная глыба, ожидал приближения Эда. Молчал и весь многоярусный двор, а в полуденной жаре пели дальние петухи. Эд обвел взором балконы, пока не увидел арку, в которой пылали пурпурные одежды императрицы.
— Ах, значит, так! — помрачнел Эд. (Оруженосцы подали ему шлем и щит.) — Да хранит нас святой Эриберт, покровитель Робертинов!
Они сшиблись, сперва словно пробуя силы друг друга, и тотчас же разъехались. Объезжали друг друга, горяча коней, ни один не решался броситься первым. С губ коней стекала розовая пена.
— Радуйся! — закричал Эд и сбоку ударил копьем Готфрида.
Но тот успел подставить щит и только попятился от сокрушающего удара. Теперь уж неудержимая сила влекла их друг на друга. При новой сшибке сломались сразу оба копья, и противники схватились за мечи. Темп схватки нарастал, лезвия, как молнии, сверкали под солнцем, кони, храпя, выделывали страшный танец.
— Веселись! — крикнул Эд, улыбаясь звону мечей.
— Веселись! — хрипло ответил ему Кривой Локоть и, изловчившись, ударил Эда по шлему так, что козырек отлетел к галерее.
И все услышали, как императрица закричала чужим, низким голосом:
— Прекратить! Достаточно! Прекратить!
— Нет, теперь уж не прекратить! — пробурчал Кривой Локоть.
Шлем у Эда окрасился кровью, но он отвел рукой подбежавших товарищей. Бой возобновился. Еще не раз мечи лязгали о щиты, а лезвия мелькали с такой быстротой, что даже знатоки не успевали следить за выпадами.
Все вздрогнули, когда меч графа Каталаунского зазвенел о плиты, а сам он повернул и поскакал, держась руками за грудь. Вассалы окружили его, и он свалился им на руки, обагряя седло кровью.
В третий раз протрубил сигнал победы. Товарищи Эда:
Роберт, бывший тутор, Протей — Азарике было радостно увидеть их круглощекие лица — помогли ему сойти с седла, подали воды, полотенце.
Императорские слуги торжественно распахнули палисандровые двери. Боже! Там на мраморной лестнице снова кто-то поджидал с обнаженным мечом! Товарищи Эда роптали, протестовал народ. Одна Азарика нисколечко не волновалась. Она знала: Эд победит всех!
Мечи блеснули сначала неохотно, потом, постепенно увлекаясь, убыстрили ход. Стало видно, что это Генрих Суассонский, воинственно усатый, без шлема и доспехов, в полотняной рубахе. Обманные выпады следовали один за другим, дамы поминутно вскрикивали. Но странно, противники улыбались и даже перебрасывались репликами:
— Как тебе нравится этот сарацинский приемчик?
— А вот этот выпад сверху — слева — через плечо?
Расхохотавшись, они отбросили мечи, обнялись по-дружески. Вздох облегчения вырвался у народа. Стоявшие за воротами громко требовали сообщить, кто куда ранен.