Последний аргумент
Шрифт:
– Я слушаю, – сказал он.
– Все прошло наилучшим образом, – мило улыбнувшись, проговорила женщина. – Господа с того берега очень довольны результатом. Послезавтра будет осуществлен очередной денежный перевод по той же схеме. Можете приступать к следующей акции.
– Хорошо, – кивнул Владимир.
Игривое выражение лиц беседующих противоречило содержанию разговора. Посторонний наблюдатель, видевший начало беседы, ни за что бы не догадался, что речь идет о чем-либо, кроме школьных лет, проведенных вместе.
– Да, – начала
– Эх, дубинушка, ухнем! – заорал кто-то за спиной хриплым голосом. Владимир невольно повернулся на звук.
У двери, подпирая косяк, стоял бомж. Обряжен он был в неопрятные лохмотья, вонь от которых мгновенно распространилась по помещению. Красное лицо украшала неопрятная русая борода.
– Эх, зеленая, сама пойдет! – выдал бомж вторую строчку и решительно двинулся к стойке.
Но тут в дело вмешался бармен.
– Васька, стой, дурак! – сказал он. – Ты пьян! Вали отсюда!
– И не подумаю! – бомж, покачиваясь, уверенно двигался вперед. Попавшийся под ноги стул с грохотом отлетел в сторону. – Я – русский, и я в своей стране! Что хочу, то и делаю! А ты, Нодар, если не нравится, убирайся к себе в Тбилиси!
– Вот дурак! – в сердцах бросил бармен. – Мои предки сюда двести лет назад приехали! Я больше русский, чем ты, пьяная морда…
Бомж налетел на стол, тот на несколько мгновений задержал его продвижение. Загрохотали падающие стулья. Бармен, видимо, каким-то образом подал сигнал о беспорядке, поскольку в кафе вошли двое милиционеров.
Одинаково невысокие, узкоглазые, они смотрелись как братья.
– Опять буянишь, Василий? – сказал один из них, а второй укоризненно покачал головой.
– Нет, – гордо выпрямляясь, ответил бомж. – Я самов-выражаюсь!
– Вот и отлично! – пьяница был ухвачен двумя парами крепких рук. – Пойдем самовыражаться к нам! Заодно и протрезвеешь!
Нарушителя спокойствия повлекли к двери. Он сопротивлялся, но силы оказались неравны, и вскоре заунывное «Эх, дубинушка, ухнем…» стихло вдалеке.
Владимир повернулся к собеседнице. Та улыбнулась ему, как ни в чем не бывало.
– Досадная помеха, – сказала она. – Впрочем, продолжим. Дело в том, что мы считаем, что пора переходить к более решительным шагам.
– Не понял? – искренне удивился Владимир. – Неужели того, что мы делаем сейчас, мало?
– Да, – она кивнула. – Мероприятия, проводимые вами, стандартны для любой террористической организации. Пора совершить нечто такое, что сразу выделит вас из общего ряда.
– Каким же образом? – изумление Владимира все росло. Он никак не мог понять, на что намекает связная. На использование химического или бактериологического оружия? Маловероятно. Тогда что?
Женщина улыбнулась вновь.
– Не гадайте, – сказала она почти весело. – Дело в том, что теперь нам по плечу то, что не по силам более никому! Нам удалось обмануть самую сильную охранную систему в мире!
– Не может быть! – сказал
– Совершенно правильно, – это было сказано очень серьезно. – И если все получится, то мы с вами войдем в историю!
Когда Владимир вышел из метро, то с потемневшего небосвода начало накрапывать. В ожидании автобуса пришлось спрятаться под крышу остановки и слушать, как стучат по ней, стремясь добраться до земли, деловитые капельки.
Шурша колесами по мокрому асфальту, подошел автобус. Владимир машинально посмотрел на висящее рядом с остановкой расписание – водитель не опоздал ни на минуту.
В полупустом салоне приятно пахло кожей.
Когда Владимир вышел из автобуса, толстая сизая туча, похожая на великанскую подушку, уплывала на восток. Дождик закончился, оставив о себе память в виде блестящих капель на зеленой траве и небольших луж на асфальте.
Пройдя два квартала, Владимир свернул в подворотню. Миновал ее и направился под вывеску «Частная школа Игоря Пороховщикова: обучение искусствам». Массивная дверь бесшумно распахнулась.
Он прошел мимо художественной мастерской, где сиротливо стояли мольберты. Прошел класс, отведенный для занятий музыкой. Сейчас в нем было тихо. Так же как в танцевальном зале и скульптурной мастерской.
Споткнувшись о неприятно высокий порожек, Владимир вступил в помещение библиотеки. Здесь его ждали. За круглым столом темного дерева сидели пятеро. При появлении нового человека разговоры смолкли, и воцарилась тишина. Слышно было, как ветер слегка шелестит занавеской.
– Добрый вечер, – сказал Владимир, подходя к столу. Папка с шуршанием легла на столешницу.
На вопросительный взгляд отозвался плотный мужчина средних лет.
– Все в порядке, – сказал он, оглаживая стального цвета стрижку ежиком, в которой едва заметно серебрились нити седины. – Я проверил. Нас не подслушивают.
– Это хорошо, – сказал Владимир и сел. – Кто у нас сегодня собирал информацию?
– Я, – отозвался высокий юноша, такой худой, словно несколько лет прожил на хлебе и воде. – По последим данным – сто сорок погибших, более пятисот раненых.
– Как всегда, они занижают цифры, – задумчиво проговорил Владимир. – Что со звонком?
При этом вопросе все посмотрели на молодую женщину, единственную среди собравшихся мужчин.
– Все нормально, – торопливо сказала она. – О Российском национальном комитете вновь кричат по телевизору…
– Это хорошо, – Владимир кивнул. – Реклама еще никому не мешала…
На лицах сидящих обозначились довольные ухмылки.
На мгновение он замолчал, обвел взглядом соратников.
– Я виделся со связной, – слова выходили какими-то тяжелыми, словно их вырубили из камня.
– Что же сказали наши друзья с Брайтон-Бич? – спросил кто-то.