Последний аватар
Шрифт:
8
Фургон ехал очень плавно и, как казалось Августину, очень медленно.
Он сидел в удобном кресле с подогревом. Лампы дневного света освещали внутренности фургона, нашпигованного разнообразной электроникой, о предназначении которой Августин, к стыду своему, мог лишь догадываться. Локи был спокоен и разговорчив.
Вначале их беседа вертелась вокруг последних новостей ВР. Теперь Августин был таким же преступником, как и сам Локи, и оттого обмен мнениями происходил на равных, без морали типа "как не стыдно!". Поболтали о "шатунах", которые расплодились в ВР и мешают жить честным путешественникам и воякам. О расстановке сил в великой войне между СРС и Герцогством Велес. Кстати, и Августин, и Локи симпатизировали Герцогству, что, безусловно, сближало.
И ни слова об Утгарде, где морф "Метрострой" под водительством Августина показательно спустил шкуру со скандинавского бога с низкой зубов на шее и желтой бородой в паху!
Все это было очень мило и интересно, но Августин совершенно не понимал, какого черта Локи назначил ему встречу. Поболтать можно и в ВР.
— Ты знаешь, Фил, жрать очень хочется, — не выдержал наконец Августин.
Кишки в его животе играли марш, а Томас, их молчаливый слушатель, с тоской поглядывал на хозяина. Он тоже был голоден.
— Извини, Августин. Гостеприимец из меня совершенно никудышный, — с этими словами Локи подъехал на своем кресле к одному из пультов и сделал заказ. Тут же из стенной ниши выкатился банкетный столик с тремя приборами и кучей консервированной еды.
Одну из тарелок Августин поставил перед Томасом, предварительно навалив в нее "Собачьей Вкуснятины" (так значилось на этикетке).
Августин ел как Тантал перед приговором олимпийцев. Но Локи лишь несколько раз ткнул ножом в отбивную, оставив без внимания все остальное. Единственным, что употреблял Локи, были свежие персики.
— Сдается мне, Фил, ты брезгуешь консервами, — с набитым ртом заметил Августин.
— Я слишком стар для консервов. Меня не интересуют банки и упаковки, я предпочитаю траву. То, что выросло под солнцем. Трава и фрукты гораздо дороже консервированных отбивных, но себя окупают.
Августин вздохнул. Если бы он мог, он тоже заложил бы на всякие консервы.
— Ты говоришь как истый натурал, — заметил Августин, на котором была вышитая неведомым орнаментом рубаха, подаренная ему Хотоем. — Кстати, среди натуралов у нас, похоже, есть один общий знакомый.
— Хотой, — кивнул Локи.
Когда Августин утолил первый, второй, а заодно и третий голод, взгляд его стал более осмысленным.
Томас вылизывал себя после обильной трапезы. Локи разделывал апельсин.
— Скажи, Локи, какого черта ты назначил мне встречу? Чтобы со вкусом отправить меня к праотцам? — спросил Августин. После сытного обеда-ужина пора было подкормиться пищей интеллектуальной, а заодно и проставить все точки над "i".
— Думаешь, ты сильно нужен своим праотцам? Конечно, после того как ты высадил мне третий глаз, после того как соблазнил женщину — теперь, увы, пантеру — моего разбитого сердца, после того как расправился со мной в аватаре робота-землекопа, и вообще вел себя как последняя сволочь, мне тяжело проникнуться к тебе дружескими чувствами. Поэтому я ими не проникся. Но я уже немолод и знаю всей виртуальной параше цену, — в аристократических устах Локи слово "параша" прозвучало особенно убедительно. — Меня интересует реальная жизнь. Вот почему мы сейчас сидим за одним столом.
— И все-таки, ты не ответил на мой вопрос, — педантично заметил Августин.
— Постой, — Локи сделал рукой упреждающий жест, — не все сразу. Ты мой гость. А долг гостя — слушать монологи хозяина.
Августин засмеялся.
— Ты отличный парень, Августин. Но самое лучшее, что у тебя есть — твоя фамилия. И это главное, Августин Борисович Депп.
— Что с того, что моя фамилия Депп?
— С Борисом Деппом мы работали вместе не один год. Твой отец был гением, самым светлым умом в моей бывшей конторе. И, надеюсь, остался гением до сих пор.
ГЛАВА 12. КОМАТИ
1
Августин редко вспоминал о своем отце, Борисе Михайловиче Деппе. Так повелось у них с матерью — вспоминать о нем как можно реже.
Августин неплохо помнил его — вечно занятого, погруженного в созерцание внутренностей различных устройств — от самых примитивных до ультрасложных. Августин редко видел его — все дни и ночи он проводил в Центре Нейрофизиологических Исследований АН России. Августин редко говорил с ним — похоже, Борис Михайлович считал сына слишком молодым для того, чтобы тратить свое драгоценное время на разговоры с ним.
Тогда Августину исполнилось шестнадцать. Он отрастил длинные волосы, сделал криохимическую завивку и окрасил половину прядей в огненно-красный цвет. Дальше были голографические тату, пирсинг-серия для щек и пупка, высветление бровей — все эти важные дела требовали времени. А еще были музыка, учеба и секс. Короче говоря, он был так занят собой и девчонками, что проморгал момент, когда его дом превратился из среднестатистического российского в Содом с Гоморрою.
Единственное, что помнил Августин из этого периода — не было вечера, чтобы он пришел домой и не обнаружил на полуночной кухне горку осколков разбитой посуды и пепельницы, сплошь утыканной окурками. Не было и утра, когда бы он сквозь сон не слышал, как грызутся друг с другом отец и мать.
Так или иначе, Августину вот-вот должно было стукнуть семнадцать, когда его родители развелись.
Развелись? Ну и флаг в руки. Он жил под девизом "завтра хоть Потоп".
Развод родителей не вносил ничего нового в его мироощущение. Конечно, ему было немного жаль мать, которую измотали каждодневные скандалы. Но в ту пору он был стихийным даосом-позитивистом и полагал, что случившееся всегда есть лучшее из возможного.
Он слушал фолк-симфо-транс, боролся с "хвостами" в колледже, приноравливался деликатно задирать юбки и плевать хотел на старшее поколение.