Последний билет в рай
Шрифт:
«Отклонение в эмоциональной сфере. Необходима коррекция».
Я тебе сейчас дам коррекцию! Сиди, шавка, и не гавкай из-под лавки! Сам справлюсь!!!
«Альфа-разумный в неустойчивом состоянии. Запускаю процесс коррекции».
— Все, все, я — нормально! Черт, нельзя мне сейчас вырубаться…
«Процесс коррекции прерван».
— Спасибо, — выдохнул я с облегчением и погладил встревоженного Петровича. — Я спокоен, совершенно спокоен. Н-да, остался один вопрос — кому это выгодно?! А, искин? Ты не знаешь? Может, твои хозяева откуда-то вынырнули?
«Ответ отрицательный. Моим создателям претят подобные меры».
— Ага, расскажи еще кому-нибудь, — хмыкнул я, вспомнив собственные злоключения на Находке. — Или это не ты мне и Гале в мозги влез? А?!
«Ответ отрицательный. Вы общались с системой контроля. Иного варианта контакта не было».
— Отмазался, блин! — Я в сердцах махнул рукой и запрятал выключенный КПК в набедренный карман. — Пойду на катер, что-то мне здесь совсем сцыкотно… Петрович, рядом.
На сей раз «внутренний искин» не ответил, видимо, претензий не имел.
Система тау Кита, планета Нереида, 23 февраля 2538 года, раннее утро.
Выспался я на удивление хорошо, хоть и мучился остаток ночи кошмарами. Из исследовательского комплекса мы с Петровичем выбрались безо всяких приключений и тихо-мирно забрались в такую уютную после разгромленных корпусов каюту приведенного в относительный порядок катера, где и устроились ночевать. В гости к нам за прошедшие несколько часов никто не наведался, да это и к лучшему — желания воевать с монстрами не было абсолютно. Если честно, от всяческих чудищ уже воротит. И больше всего от некоторых представителей людского племени. Вот уж кто реальные монстры, моральные уроды и просто маньяки. Хуже любого зверя или биоробота. Те хоть не ведают, что творят, — движут ими инстинкты или банальные программы, теми же самыми людьми написанные, а потому претензии к ним предъявлять — пустая затея и, я бы даже сказал, моветон. А вот с соплеменничками не все так просто: не всякую гниду сразу выявить получается. Чаще всего она сама проявляется, вот только от этого окружающим людям становится тошно и очень часто мучительно больно — в самом прямом смысле слова. Эх, чего говорить!..
Еще до рассвета, когда небо на востоке еще только-только начало светлеть, я выгнал катер из эллинга. С воротами провозился довольно долго — что-то в механизме переклинило, — и пришлось задействовать усилитель, вывернув какой-то стопор напрочь, так что стопка «сэндвичей» теперь навсегда зависла под потолком. Но мне на данный факт было абсолютно плевать, при необходимости вообще бы взорвал к чертям. Неугомонный Петрович занял традиционное место на блистере, я же устроился в ходовой рубке и дал самый малый ход. Движки не подвели, равно как и навигационная аппаратура, и к тому времени, когда местное светило показалось из-за горизонта, мы уже выходили из бухты. Большого труда это не составило: в маршрутизаторе катера нашлись подробнейшие карты с уже проложенными оптимальными курсами к десятку самых крупных островов в окрестностях и, к моему огромному удивлению, Флоранс. Я лишний раз убедился, что таинственный поселок не более чем филиал основной базы проекта «Генезис-3000», и перестал забивать голову всякой ерундой. Сейчас важно только одно — добраться до Флоранс. А дальше придется действовать по обстановке, к чему мне не привыкать.
Удалившись от острова на достаточно большое расстояние, я заглушил движки и крикнул напарнику:
— Петрович, Варьку зови!..
Тот ответил комичным образом застывшего по стойке «смирно» кота, и я, устроившись в кресле поудобнее, приготовился ждать. Катер медленно дрейфовал на спокойной воде, но напороться на риф или тем паче мель можно было не опасаться — автопилот, что называется, бдел. Чтобы убить время, я принялся лениво прокручивать двумерную карту маршрута на центральном дисплее и оторвался от этого полезного занятия, только когда снаружи донесся знакомый пересвист. Нахлобучил шлем с отключенной поляризацией забрала, выбрался на палубу и привычно уселся прямо на настил, опустив ноги в воду. Буквально через мгновение синяя гладь передо мной вздыбилась горбом, и обтекаемое тело с хищно изогнутыми плавниками взвилось в воздух в безумном сальто. Машинально прикрывшись от брызг ладонью, я дружески кивнул афалине:
— Привет, Варька. Как прошла ночь?
Петрович был уже тут как тут, поэтому ответ не заставил себя долго ждать:
— Варька приветствовать большой черный Денисов. Маленький рыжий тоже. Ночь хорошо, много рыбы!
— Действительно, хорошо, — хмыкнул я. — У нас, между прочим, тоже улов недурной.
— Денисов ловить рыбу на суше? — удивилась Варька.
— Я в переносном смысле. Ладно, не заморачивайся… Слушай меня внимательно, подруга. Мы с Петровичем уходим. Ты оставайся тут, а лучше всего плыви к родному прайду. Хорошо?
— Варька уплыть? Почему? Дружить с Денисов, ловить рыба. Весело!
— Опасно. Люди на лодках — смерть. И еще одно: на Флоранс не плавай. Там очень плохо.
— Люди — опасность? Не понимать…
— У нас драка, — со вздохом принялся я за разъяснения. — Одни люди убили других людей, хороших. Поэтому на Флоранс нельзя. И вообще, к людям не подплывай, сейчас это очень опасно. Поняла?
— Понимать. — Варька от избытка чувств нырнула и снова высунула любопытное рыльце из воды. — Грустить. Не получать знания. Старейшины не быть довольные.
— А они будут довольны, если Варьку убьют?
— Совсем грустно. Денисов уплывать навсегда? Мы еще видеться?
— Возможно. Только не скоро. Но мы тебя обязательно позовем, если вернемся. Хорошо?
Вместо ответа афалина резко развернулась и скрылась в толще воды, даже не обрызгав нас на прощанье. Петрович тоскливо взвыл, вытянувшись в струнку, и я поспешил погрузить пальцы в его густую шерсть. Грубоватая ласка сработала, и кот, слегка успокоившись, разлегся рядом со мной.
— Не переживай, Петрович. Что-то мне подсказывает, что эта наша встреча не последняя.
Напарник согласно муркнул и врубил урчальник — где-то в четверть силы, из чего я сделал вывод, что он сейчас не в лучшем душевном состоянии.
— Посидим, как говорится, на дорожку, да и пойдем благословясь. Галю выручать надо, ты как считаешь?
Ответный мыслеобраз я перевел как «порву на тряпки, скажи только кого». Петрович, кстати, может, так что я отнесся к его утверждению со всей серьезностью.
— Ладно, чего время тянуть…
Я поднялся на ноги и направился было к рубке, но в этот момент за спиной раздался всплеск, и буквально у моих ног на палубный настил шлепнулась жирная рыбина кило этак на полтора живого веса. Мгновенно сообразив, в чем тут дело, я подхватил тушку, не дав той соскользнуть обратно в родную стихию, и повернулся к афалине:
— Спасибо, Варька! Жаль тебе ничего на память не могу оставить…
— Подарок маленький рыжий! — пискнула та в ответ и игриво махнула хвостом, метко обрызгав Петровича.