Последний блюз ночных
Шрифт:
— А чего их опасаться, обычные живые существа, заняли свою нишу и не трогают человека, если он с ними не пересекается, — Эдик как всегда глубокомыслен в своих рассуждениях.
Внезапно крысы как по команде исчезают, выезжаем к перрону очередной станции. Она пустынна и на ней есть освещение, правда не электрическое, светится плесень в углах стен и на бетонном полу.
Нажимаем на тормоз, визжат колёса, вылетают жёлтые искры, дрезина, словно делая над собой усилие, останавливается.
— Интересно, а где мы? — Ли первый выпрыгивает на шпалы,
— Под Москвой, — пожимает плечами Осман.
— Спросить бы у кого? — Ли выбирается на перрон.
— Типун тебе на язык, — усмехаюсь я. — Не хотел бы здесь с кем-нибудь встретиться.
— В любом случая необходимо найти ориентир, чтобы узнать направление к станции Кропоткинская, — Эдик помогает выбраться Кате, бережно обхватывает её за талию, ссаживает на землю.
— А что говорит твоя интуиция? — заглядывает она ему в глаза.
— Интуиция говорит, здесь темно, почти темно, — добавляет Эдик. — Найти бы выход наверх, так проще будет сориентироваться.
— Считаешь, что здесь может быть выход? — смотрю на друга, знаю, просто так он ничего не говорит, значит, у него есть кое какие соображения на этот счёт.
— Оттуда воздух идёт. Хотя не факт, — добавляет Эдик, — очень может быть там переход на другие линии.
Стоим на перроне, вокруг ни души, даже крыс нет. Меня это начинает сильно тревожить.
— Крысы исчезли, — подтверждает мои опасения Эдик.
— Что бы это могло значить? — струхнула Катя.
— Боятся чего-то, — пожимает плечами мой друг.
— Когда хочешь, можешь успокоить, — у Кати вырывается короткий смешок.
— Их кто-то жрёт, — Ли спотыкается об кучку обглоданных крысиных костей, отшвыривает сапогом, с настороженным вниманием оглядывается, водя автоматом по кругу.
Осман освещает стены станции фонарём, их когда-то начинали обкладывать мраморными плитами, но только успели заложить лишь нижний ярус. В дальнем углу перрона одиноко притаился трёхметровый вагончик, что обычно используется строителями — одно из единственных напоминаниях о пребывании здесь людей. Да, вот ещё, на стенах малярной кистью смачно написано: «Вован козёл!», а чуть ниже: «Сам козёл!!!», я улыбаюсь, на лицо обычные человечески чувства.
— Вагончик проверьте, только аккуратно, — обращаюсь к сержантам.
Они идут осторожно, но крысиные косточки иной раз хрустят под ногами, разнося звук достаточно далеко. Конечно, вряд ли кто-то там есть, но переживания захлёстывают меня через край, даже делаю пару шагов вслед.
— Они сами справятся, — дёргает меня за рукав Катя, — лучше держи на прицеле дверь.
Наконец-то они подходят, Ли отходит в сторону, присаживается на колено, держит наизготовку автомат, Осман осторожно открывает дверь, светит фонарём и замирает. Через некоторое время, так же тихо отходит, пятится, дёргает недоумевающего Ли и, почти бегом направляются к нам.
— Что там? — с испугом смотрю в серое от ужаса лицо аварца.
— Там женщин спит, —
— Какая женщина? — едва не выкрикиваю я.
— Большая, растянулась на весь вагон, она лежит на человеческих костях и у неё один глаз.
— Очень интересно, — Эдик скребёт бороду. — Может пробовать разбудить?
— С ума сошёл? — Катя вздрагивает.
— Очень может быть, — соглашается он. — Пойду и я посмотрю, — не успеваю ему запретить, а он уже шагает в направлении строительного вагончика. Хочу выругаться, но он идёт на удивление тихо, на косточки не наступает. Вот подходит к двери, слегка открывает, светит фонарём, затем, так же тихо закрывает, на цыпочках бежит к нам:- Уходим отсюда и как можно быстрее — это не женщина, даже не человек.
— Так кто же это? — его страх передаётся и мне.
— Это то, с чем мы не справимся. Боюсь, даже от упоминания имени, она может проснуться, тогда нам крышка.
— Какая крышка? — помертвев от страха, округляет раскосые глаза Ли.
— Гробовая, причём в буквальном смысле, — цедит сквозь зубы Эдик.
— Эдик, зачем ты нас пугаешь, — пискнула Катюша.
— Сам напуган, причём так, первый раз в жизни, — откровенно заявляет он.
Слышать это признание из его уст, весьма непривычно. Поэтому отношусь к его словам очень серьёзно:- Выход поищем в другом месте?
— Я бы здесь не остался ни на секунду, — Эдик спрыгивает с перрона, помогает Кате. Взбираемся на дрезину, дёргаем рычаги, с громыханием проворачиваются колёса, с испугом смотрю в сторону строительного вагончика, но дверь не открывается, кто бы там не был, но спит богатырским сном. Вот и славу богу! Дрезина с грохотом проезжает мимо станции и ныряет в туннель. Разгоняемся и несёмся в темноте, словно в скоростном поезде.
Минут через двадцать оборачиваюсь к Эдику:- Так, кто же там был?
Он некоторое время молчит, затем ухмыляется, смотрит на меня, на лице дурашливое выражение, но в глубине глаз замечаю какой-то первобытный страх:- Лихо Одноглазое, — улыбаясь, говорит он.
— Кто?! — выкрикиваем все хором.
Гл.26
— Я поняла, ты шутишь, — смеётся Катя. Она пытается обнять его за шею, но он отстранятся, дурашливое выражение исчезает с лица, глаза каменеют.
— Я не шучу.
— Как такое может быть, это же абстракция, вымысел, фикция, аллегория, наконец, — Катя едва не плачет.
— Всегда знал, дыма без огня не бывает, не просто так наши предки страшились этих существ. Вероятно, что и приукрасили, выдумали, но факт налицо, нам посчастливилось лицезреть то, с чем никогда не стоит встречаться. Как хорошо, что они иногда тоже спят, — хмуро ухмыляется мой друг.
Мой камень жжёт под одеждой, словно просит, чтоб его омыли кровью. У меня появляется сумасшедшее желание разорвать грудную клетку и поместить его рядом с сердцем. Смотрю на Катю, в её глазах буря зелёного огня, в руках держит драконий камень.