Последний бой комбата
Шрифт:
– А парламентеры, говоришь, из пехоты были?
– Ну да, из майкопцев – тех, кого 31 декабря на площади «духи» пожгли. Кто выжил... Но надо отдать должное, пацаны не сами сдались, половину взяли в плен ранеными. А так они дрались достойно. Да вот только без толку. Бросили ребят суки краснолампасные с техникой на площадь, их и пожгли из гранатометов. Жаль пацанов. А что приходили – так куда деваться? «Духи» их посылали, грозя в случае отказа убить раненых. Вот и шли, передавали, что приказывали чечены, и
Командир мотострелкового отделения достал пачку «Примы». Беденко забрал ее, щелчком выбил три сигареты, две передал товарищам, пачку положил на броню БТРа.
Солдаты закурили. Беденко, затянувшись терпким дымом крепкой сигареты, проговорил:
– А департамент уже на концовку пришелся. Рядом поликлиника находится, слыхали?
– Слыхали, – ответил сержант-мотострелок. – Наш взводный говорил, что десантники ночью задолго до штурма ее втихаря захватили. И держали оборону до того, как батальон пошел в атаку.
– Верно ваш взводный говорил. А мы – вот Миха с Толяном и я – и захватывали эту самую поликлинику. Не втроем, конечно, нас сорок пять человек было. Скрытно подошли, аккуратно убрали «духов», человек десять, и тихо заняли здание. А оно в тридцати метрах от департамента. «Духи», как узнали, что мы угнездились по соседству, озверели! Что только не делали: и из гранатометов били, и от МВД – оно там рядом – группы свои на нас бросали, и с «зеленки» атаковали... Короче, пытались выбить со всех направлений.
– И что? – произнес молодой солдат.
– А ни хрена! У нас на каждого по десять-пятнадцать «духов» приходится, и это только убитыми. Трупами все вокруг поликлиники было завалено. Как-то одна группа боевиков решила к зданию МВД прорваться, это когда по департаменту уже наши танки лупили. Рыл тридцать-сорок выскочило, и прямо против позиции Михи и Толика. Так Миха из пулемета штук двадцать «духов» один положил. Десятерых – Толян, я из гранатомета – еще с десяток. Остальных добили ребята с других позиций.
– Что-то много боевиков получается, – посчитав про себя потери боевиков, проговорил сержант-мотострелок.
Но Беденко сбить с толку было непросто. Он и не из таких положений выкручивался.
– А ты думаешь, мы одни прорыв «духов» из департамента пресекли? Нас еще группа, что засела в здании МВД, прикрывала, тех еще человек двадцать было. Ты что, не веришь мне, что ли, сержант? Думаешь, лапшу на уши вешаю? Была бы нужда! Я вам рассказываю то, что в реале было. Там и без прикрас «духов» хватало.
– А у вас много ребят полегло? – спросил все тот же молодой солдат.
– Да никто не погиб! Вот только перед штурмом ротного одного смертельно ранило. Хоть и отнесли его под огнем «духов» в батальонный медицинский пункт, отправили в госпиталь, да без толку. Умер капитан.
– Ротного?
– Да! А что ты так удивился? У нас офицеры вместе с бойцами воюют. И никаких особых условий не требуют. Если мы на голом бетоне в бушлатах спим, то и они. Если в атаку идем, взводные впереди. За спины солдат не прячутся – наоборот, прикрывают. Вот ротного когда ранило, его взводный с добровольцами выносил. Казалось, на хрена ему-то еще под пули лезть? Послал солдат, и все. Но нет, сам понес... Вот так, пехота.
– Да-а... У нас тоже офицеры ничего. Только вот ротный больно строгий. Но отчаянный, – сказал сержант-мотострелок. – Мы здесь тоже не звезды по ночам считали. Как встали, так боевики несколько раз нападали. И из гранатометов стреляли, и атаковали. Так ротный сам с пулеметом недалеко отсюда оборону держал. Троих «духов» завалил.
– Эка невидаль, троих «духов», – скептически усмехнулся Шохин. – Ты бы посмотрел, сколько трупов боевики с площади и от домов вынесли, когда перемирие было. Сотни.
– А это правда, – спросил молодой солдат, – что вас всех, кто занимал привокзальную площадь, к орденам представили?
– Правда, – ответил Беденко. – К орденам Мужества.
– Мы не видали такого!
– Мы тоже. Но говорят, красивый орден. Крест такой с бордовой лентой. А теперь еще за взятие департамента по ордену дадут.
– Что, по второму?
– А то! Ну, не всем ордена, наверное, кому-то и медали; но медали тоже неплохо, да, пацаны?
– Конечно! У нас никому ничего не дали. Да и не за что, если уж по-честному.
– Ничего, и вы свои ордена заработаете. Куда вас перебрасывают?
– Не знаю, – пожал плечами сержант. – У взводного спрашивал, ответил, какая, мол, разница? Да оно и верно, какая разница? Мы кто? Так, мясо...
– Ты это перестань! – повысил голос Беденко. – Мы солдаты, без нас войны не выигрываются.
– Я хотел в десант пойти.
– А что не пошел?
– Не прошел комиссию. Ногу в детстве сломал, срослась не так. Внешне незаметно, в пехоту сойдет, а в десант нет. Хотя вы, наверное, сейчас и не прыгаете с парашютом?
– Кто тебе сказал такую глупость? Здесь, понятно, не прыгали, потому как куда прыгать? А дома, на учениях, частенько прыгаем. И с самолетов, и с вертолетов.
– Страшно?
– Да нет... Поначалу только мандраж бьет, а потом самого в небо тянет. Ну, ладно, по вам «духи» работали? Лично по вам?
– В смысле, работали? – не понял вопроса сержант.
– Ну, атаковали или обстреливали?
– Не-е! По нашему отделению нет. Да и шустрили они только в самом начале; потом, видно, врубившись, что здесь две роты стоят, отошли. Но иногда постреливают. До сих пор.