Последний бойскаут
Шрифт:
— Прости — что? — сделал непонимающий вид Джо.
— Что — испугался, дерьмо собачье? Ну давай — врежь мне как следует, а?
— Неужели такой старик, как я, может что-то сделать тебе, Джимми? — слабо улыбнулся Джо.
Услышав свое имя, Джимми слегка оторопел от неожиданности:
— А ты знаешь, кто я?
— Разумеется. Играл в команде «Лос-Анджелесские жеребцы». Тебя выгнали из профессиональной лиги за то, что ставил деньги на результаты матчей. Такой талант был — а потом наркотики начались, пьянка… Я знаю, кто ты: лопух ты, Джимми Дикс. Понял?
— Ага, мать твою, вот ты и разозлился уже немножко, — оскалился Джимми. — Ну давай — бей!
— Так у тебя нет спичек? — холодно спросил Джо.
Джимми был взбешен спокойствием этого сыщика. Строит тут из себя невесть что! Еще бы того не хватало, чтобы каждый козел совал нос в твою жизнь и рассуждал, что там правильно, а что нет. Моралист нашелся!
— Для меня ты — низшее существо! — рявкнул Джимми. — Кто ты такой, чтобы меня учить, а? Откуда ты взялся такой правильный? Ты — дерьмо, понятно? Дерьмо — вот ты кто, ублюдок!
Он вскочил со стула и нанес резкий удар, целя Джо в переносицу. Но тот, не вставая с места, неуловимым движением перехватил кулак в воздухе, сильно повернул — и Джимми, взвыв от адской боли в запястье, невольно упал на колени, задев угол стола.
— Ах ты сука! — выругался Джимми.
Он оказался в совершенно унизительном положении: стоял на полу на коленях, а Джо спокойно сидел перед ним, заложив ногу на ногу, и носок его башмака легонько покачивался рядом с подбородком Джимми. Раунд был проигран.
— Черт!
Джимми вскочил на ноги и, изрыгая проклятия, двинулся прочь.
Джо поднял свой упавший стакан:
— Ну вот: он разлил мою теплую мочу…
Тем временем разъяренный Джимми распахнул клетку, в которой танцевала Кори, и грубо схватил ее за руку:
— Все, Кори, пошли отсюда!
— Джимми, да ты что? — испуганно вскрикнула Кори.
— Заткнись, тебя не спрашивают!
Он сгреб девушку в охапку и вытащил из клетки. Публика довольно взревела, приняв эту выходку за отрепетированный трюк: беснующийся дюжий негр словно бы воплотил их потаенные чаяния. Еще бы: вот так вот нагло сграбастать полуголую красотку и уволочь ее на глазах у всех, выполнив древнюю миссию мужчины-завоевателя…
Стрип-жокей по достоинству оценил ситуацию и бодро объявил:
— Настоящая женщина обретает настоящего мужчину! Давайте поаплодируем несравненной мисс Кори!
В кабаке «Сладкая жизнь» разразилась овация.
Джо с ухмылкой наблюдал, как Джимми утаскивает брыкающуюся Кори за дверь, ведущую в подсобные помещения «Сладкой жизни». Взрывной малый, ничего не скажешь. С таким крутым характером он нарвется когда-нибудь на неприятности. Жизнь — это не футбол, тут правил нет. И вот такие настырные парнишечки имеют тенденцию идти напролом — и через свою самоуверенность кончают плохо. Дурачье…
Как профессионал, Джо Ханбек презирал слепой риск. Никогда не нужно лезть на рожон без особой необходимости. И, как ни странно, гораздо вернее отдать инициативу сопернику и ловить его на контрудар, о чем бы речь ни шла: о драке, о поножовщине, о перестрелке. Он — преступает, ты — пресекаешь. Бьющий первым всегда будет в проигрыше — если, конечно, ты сам достаточно внимателен и клювом не щелкаешь. А этот бугай Дикс привык на футбольном поле переть буром. Да, вдобавок, у него, видать, еще и детство в заднице играет… Непосредственный, будто щенок.
Тем не менее Джимми чем-то понравился Ханбеку. Была в глазах у этого высокого, атлетически сложенного парня какая-то теплая искорка, а за развязностью его манер угадывалась нешуточная забота о Кори. Да, он ревновал ее, конечно, но беспокойство за судьбу девушки не было деланным, наигранным. Что ж, дай им Бог удачи — должно же хоть кому-то везти в этой жизни…
Джо взял себе еще порцию мартини и, расслабившись, бездумно разглядывал посетителей. В основном это были, естественно, мужчины. Джо не понимал такого пустого времяпровождения: сидеть среди оглушающего музыкального грохота и пялиться на танцующих девок. Глупость-то какая… Это мужики из тех, кто листает на досуге «Пентхауз» и прочие журнальчики такого рода, смотрит по видаку всякую пошлятину, покупает в секс-шопе искусственные вагины и надувных баб — то есть имитирует реальную жизнь, пользуется ее суррогатом. Чертовы недоноски… Такое впечатление, что без всей этой лабуды они боятся позабыть, где у женщины что находится.
А ты сам-то, дружок, достаточно хорошо это помнишь? Джо криво усмехнулся и потер лицо ладонями. Когда последний раз живой бабы касался, а? После дурацкой размолвки с Сарой — всего раз, кажется, да и то по большой пьяни: все никак кончить не мог в ту дуру… И Саре поначалу не изменял: считал это недостойным для настоящего мужика. Зачем тогда вообще жениться, если потом принимаешься гулять на стороне? Есть, конечно, такие кобельки неисправимые, которые без этого никак не могут: ну, хорошо бы им законом запрещать брачными узами сочетаться.
Ладно, вот тоже моралист нашелся: собственную-то семью сохранить не смог…
Джо почувствовал, что его слегка развезло. Видно, не отошел еще от усталости после Лас-Вегаса. Да еще эта история с Майком, будь он неладен. И музыка проклятая достала, все уши продудела. Надо бы выйти да продышаться немного. За Кори пока можно не беспокоиться, раз она под присмотром Дикса. А выход из «Сладкой жизни» только один — так что клиентку он не упустит.
Джо прихватил недопитый стакан с мартини и вышел на темную улицу. Никого. Забились, словно мыши по норам, в свои домишки и квартирки, боятся после заката нос высунуть. Неужели будет когда-нибудь такое, что вечерами люди смогут спокойно и безмятежно бродить по улицам Лос-Анджелеса, не опасаясь всяческого отребья… Ты делаешь для этого все, что можешь, Джозеф Ханбек, все, что можешь… Ты вычерпываешь это дерьмо — и нет конца твоему труду, Джозеф Ханбек, частный ассенизатор.
Рассеянно поглядывая по сторонам, Джо заметил большой плакат, прикрепленный к стене. С него ослепительно улыбался мужчина средних лет, при галстуке, с гладко зачесанными назад волосами. «Голосуйте за Беннарда» — гласила надпись.
Ах ты, сукин сын Беннард — давненько не виделись… Ты был самым слабаком в нашем отряде бойскаутов, ты был трусом, Келвин Беннард. И ты был лгуном, Беннард, — оттого, наверное, и удалась тебе политическая карьера. На той дорожке, по которой ты пошел, без вранья не обойтись, а тебе вранье всегда удавалось более, чем что-либо другое.