Последний дракон

Ривз Майкл

— Она в безопасности, — ответил Толчин, — а вот Симбалия — нет!

Барон резко повернулся и посмотрел на короля:

— Ты знал, не так ли?

Ясветр ответил ему изумленным взглядом.

— Я ничего не знал о том, что случилось с принцессой!

— Я не о принцессе, рудокоп! Вторжение! Ты знал о том, что оно готовится!

Ясветр отвернулся. Он был слишком разгневан, чтобы говорить. Он не понимал обвинений барона. Он быстро подошел к окну в противоположной стене. Толчин смотрел на короля с растущим возмущением.

Ясветр положил

ладони на изгиб наклонной стены. Через круглое окно он видел солдат, бегущих через дворцовый двор. Он пытался подавить гнев. Он никогда не замечал, что барон попадает под влияние принцессы. Если Толчин так легко согласился с обвинениями Эвирайи, значит, он больше не доверяет ему. Ясветр знал, что многое в этой истории с фандорским вторжением было от него скрыто, но не было ничего такого, что могло бы изменить его верность Симбалии. Как мог муж Алоры встать на сторону принцессы?

Доказывать вздорность обвинений не было времени. Несмотря на совет Эфрайона любой ценой избегать конфликтов с Семьей, Ясветр чувствовал, что настало время действовать. Гиброн считает его дураком, но это не новость, а теперь барон возомнил, что он предатель. Как он может молча сносить такое? Это вызов! Он готов договариваться, но не ценой унижения. В стране война. Король должен восстановить мир. Но игрушкой Семьи он не станет.

Ясветр молча повернулся и встретился взглядом с бароном. В его глазах блестела ярость. Он поднял левую руку и, сняв с головы диадему с драгоценным камнем, пренебрежительным жестом швырнул ее в направлении барона.

Толчин отшатнулся, но все же поймал диадему. Ясветр подошел почти вплотную к нему.

— Я не просил назначать меня королем, — сказал он, — и мне не нужны драгоценности Семьи для того, чтобы утвердиться на троне.

Он пристально посмотрел на барона.

— Я сын рудокопа, — продолжал он. — Король Эфрайон доверил мне управлять страной, и я буду ею управлять до тех пор, пока он желает видеть будущее Симбалии в моих руках!

Он резко повернулся, направился к двери, но обернулся на пороге:

— Я надеялся на поддержку такого умного человека, как вы, Толчин, но если вы будете на стороне принцессы, если вы станете служить ее пустому честолюбию, тогда мы с вами — враги.

Сказав это, он быстро вышел.

Толчин в изумлении смотрел, как Гиброн закрывает дверь. Звук шагов короля стих вдали.

— Ясветр глуп, — сказал Гиброн, — он ищет ссоры с Семьей! Он оскорбляет мою дочь! Он не понимает, что мы можем с ним сделать!

Толчин шагал, по комнате, как обычно, когда нервничал.

— Я не ожидал этого, — сказал он. — Ясветр заставил меня действовать раньше, чем я хотел. Я удивлен.

— Удивлен? — спросил наблюдавший за ним Вора. — Вы оба слишком часто заставляли его действовать раньше, чем он хотел! Ясветр горд. Он больше не потерпит ваших мелочных придирок.

— Мелочных придирок? Ты бы лучше поаккуратнее выбирал слова, Вора!

Генерал повернулся к двери:

— Наши войска не пойдут в битву под началом глупца!

Если Ясветр не будет слушать Семью, он не долго пробудет королем!

Гиброн махнул рукой барону:

— Пойдем, Толчин. Я должен поговорить со своей дочерью.

Они ушли вдвоем.

— Поберегитесь! — крикнул им вслед Вора. — Те, кто бросает вызов Ясветру, бросают его и мне!

В ответ генерал услышал лишь эхо своих слов, прокатившееся по пустому коридору. Он не сдержался, но что делать, если он именно так и думал? Если Семья хочет ссоры, она ее получит, но не с фандорцами.

В небе над Симбалией летела флотилия кораблей, несущая на борту добровольцев с севера. Еще многие воины из Северного Предела скакали на быстрых конях, но корабли их намного обогнали. Их было десять, их паруса были надуты горячим газом так, что казалось, вот-вот лопнут, но они несли большой груз. Зеленый и коричневый цвет одежды северян резко контрастировал с черной, расшитой серебром формой всадников ветра. Грань между ними была еще заметнее оттого, что северяне и всадники не смешивались, если только не требовалось управиться с парусами или поддержать равновесие корабля.

На борту одного из кораблей стоял Виллен, до боли вцепившись пальцами в деревянный борт. Его лицо было бледно-зеленым, в цвет куртки. Несмотря на это, держался он прямо и не показывал своего беспокойства. Паря в небе выше самого высокого дерева, он намеревался оставаться таким же подтянутым и знающим свое дело, как всадники.

Тален изумленно смотрел на Виллена. Как многие в Надлесье, он относился к северянам со снисхождением, свысока, но его поразило, с какой невозмутимостью они скрывали свой страх, обычный страх людей, никогда не поднимавшихся в небо. Именно это заставило его сделать шаг навстречу северянам. Он подошел к Виллену.

— Мы сегодня летим невысоко, — сказал он, — из-за лишнего веса приходится держаться поближе к земле.

— Мы приносим свои извинения за то, что причиняем неудобства.

Тален поднял бровь.

— Я не это имел в виду, — сказал он, все еще желая поддержать разговор. — Я просто хотел заверить вас в том, что на такой высоте нет опасности резкого ветра или перемены воздушных течений. Вам нет необходимости так крепко держаться за поручень.

Подавленный страх Виллена моментально сменился гневом. Не успев обдумать своих слов, он выпалил:

— Я знаю, что мы, ходящие по земле, кажемся вам, всадникам ветра, трусами. Но на земле мы встречаем куда большие опасности, чем вы здесь, на недосягаемой высоте, особенно во время войны. Спустись и сражайся с нами, тогда и посмотрим, кто из нас храбрее!

Тален отступил. Ему хватало забот без отпора этого гордеца. Брат так и не появился. Тален быстро пошел на корму, чтобы проверить шкив и линь. Лицо Виллена горело. Его громкие слова заставили смолкнуть те немногие разговоры, что велись вокруг. Но слова были сказаны, а гордость не могла позволить ему взять их обратно.