Последний эксперимент (Земля спокойных)
Шрифт:
– С зубом?
– У меня пересохло во рту,
– Как, ты не знала?
– Шеф усмехнулся.
– А я был уверен, что вы обнаружили. Передачи вдруг прекратились, да, собственно говоря, я уже выяснил все, что хотел. Поэтому и решил - пора кончать. А то мало ли...
Меня даже замутило от отвращения к себе: примитивно, как дважды два обычная пломба в зубе. Разоткровенничалась! Пломба, которой не было у Николь и которая вдруг выпала у Риты. А я, погрузившись во всякие мистические измышления, не сумела сообразить... Наркоз, когда я спала, крошечный
Это я виновата, Эрл. Я действительно была шпионкой. Они поспешили нас арестовать! Счастливая случайность. Они ничего не знают о троде и лаборатории. Впрочем, какое это имеет значение, когда за одну только книгу с Земли-альфа Эрлу грозит смерть?
А может, они его спровоцировали рассказать о лаборатории? Вряд ли. Шеф бы сейчас не был здесь.
– Что вы с ним сделали?
– будто кто-то другой это спросил. Я приготовилась к крику, знала, что не смогу сдержаться, что от этой боли закричу, упаду на пол, признаюсь, что я Ингрид Кейн, стану травой на лугу, умру...
– Он здесь, в четвертом блоке. Тебе нехорошо? Мотаю головой. Пара глубоких вздохов, и я в порядке. Я даже могу говорить.
– Отец, он же не причинит никакого вреда. Уничтожьте тайник, Эрл снова займется химией, или любая профессия... Я вылечу его. Отец!
Ловлю себя на том, что пытаюсь воздействовать на его чувства. Чувства, которых нет. Я разучилась разговаривать с бетянами. Шеф слушает меня терпеливо и снисходительно, как больную.
– Дочь Шефа ВП просит отца нарушить закон - лучше молчи, Рита. Ты больна и не понимаешь, что несешь. Это будет показательный процесс - народу не мешает напомнить, к чему приводит любопытство. Кто знает, может быть, подобные тайники... Эрл Стоун должен умереть.
– Когда?
– Об этом я и хотел с тобой посоветоваться. Как тебе известно, право лишить преступника жизни принадлежит разоблачившему его агенту.
– Так вы хотите, чтобы я...
Это уж слишком. Они предоставляют мне право убить Эрла. Меня душит смех, не могу остановить. Что-то вроде истерики. Плохо, сдают нервы...
Шеф терпеливо ждет, когда я успокоюсь.
– Ты должна, девочка. Они думают, что ты здорова. Я их убедил, будто ты действовала по моей инструкции. Если бы они знали... Тебя бы поставили с преступником на одну доску. Забота обо мне? Отцовский инстинкт? Любопытно.
– Я их убедил, но кое-кто сомневается. Ты играла слишком правдоподобно. Я опасался: ты что-либо выкинешь, когда мы будем брать этого парня, и предпочел обойтись без свидетелей. Но ты держалась молодцом. А теперь... Если ты откажешься, они все поймут. Тебя будут судить. Или отправят в сумасшедший дом.
– Мне все равно.
– Но наша семья будет дискредитирована, мне придется подать в отставку. Наша династия...
Так вот откуда этот мягкий просящий тон, вот зачем я ему нужна. Династия. Смешно.
– Значит, ты законник только в том, что не касается тебя лично?
– Глупости. Разве ты виновна в своей
– А если нет?
– Тогда... я уберу тебя незаметно-воздушная катастрофа, несчастный случай, мало ли... У меня нет другого выхода. А Эрлу Стоуну уже не поможешь ничем.
Молчу. Все бесполезно; Шеф рассуждает вполне логично. Ничего, кроме логики. Мы говорим на разных языках, и мы в их власти.
– Когда я должна дать ответ?
– Сейчас. С Эрлом Стоуном все ясно - любая отстрочка с исполнением приговора покажется подозрительной. Завтра в полдень преступник должен быть мертв,
– Можно мне с ним увидеться?
– Нет.
Даже на боль уже нет сил, только мозг, отказываясь сдаваться, лихорадочно ищет выхода. Будто бесполезные удары в глухую, непробиваемую стену. Эрл, Эрл, Эрл...
И вдруг свет. Даже не мысль, а внезапное озарение, еще не успевшее сформироваться в слова. Спокойнее, Ингрид. Шеф ничего не должен заметить.
– Я согласна.
* * *
Двухместный аэрокар мчит меня в Столицу. Знаю, что за мной нет слежки, - Шеф афиширует ко мне полное доверие. Более того, я выхлопотала для Эрла право последнего желания, право умереть не в мрачной камере 4-го блока, а на мягкой кушетке одного из придуманных мной заведений. Среди пальм, цветов, павлинов и сладкой, дурманящей музыки.
Осмотрев для виду пару домов, я повернула аэрокар в направлении 593-й авеню, туда, где жила когда-то Ингрид Кейн.
Я рада, что пережила эту ночь, рада, что изменилась. Я теперь знаю, что это за перемена.
Я вновь научилась спокойствию. Спокойствие бетян - мертвое, высохшее русло, мое - русло, внутри которого бурлит река. Витиевато, но точно. Новая владелица, почтенная пожилая вдова в сиреневом парике, не знает, к счастью, что у меня внутри. Она видит перед собой лишь хорошенькую бетянку из ВП, выбирающую сносное заведение для казни настоящего альфиста. Вертит документы в руках, а сама не сводит с меня глаз, завидуя, вероятно, моей молодости, длинным стройным ногам и зеленовато-пепельным волосам, перехваченным золотой змейкой.
Когда-то я так смотрела на Николь. Только волосы теперь крашеные.
Конечно, она охотно покажет мне дом - альфисты на дороге не валяются, такая реклама ее заведению. Иду за ней - почти ничего не изменилось. Все те же аккуратно постриженные газоны, цветы, которые я посадила прошлой весной, а вот аллея - здесь умер Бернард. Ингрид Кейн... Неужели это когда-то было? Моя жизнь, мой эксперимент. Месяцы, годы.
Даже ржавый прут, о который Николь поранила ногу, попрежнему торчит из земли.