Последний экстаз Ника Адамса
Шрифт:
Результат: за то время, пока подружка набирала номер полиции, в дверях образовалась давка: гости с побледневшими вытянутыми лицами поспешно ретировались, причем Ник -- одним из первых.
Эшлар искренне недоумевала, почему ее муж, бывший во время конвенции и несколько недель после в постоянно "приподнятом настроении", затем быстро снова регрессировал в состояние прежней полуимпотенции.
– -Чего это с тобой?
– - спросила она после очередной неудачной попытки.-- Ты снова!?...
Тут она уронила пепел со своей сигареты на его лобковые волосы. Поэтому, прежде чем ответить, он потушил возникший мини-пожар, и только затем грозно зарычал:
– -Я тебе уже говорил! Ты постоянно меня обламываешь -- и в прямом, и в переносном смысле! Критикуешь меня. Ты перекрываешь воздух моему "эго" и тем самым ослабляешь мою потенцию.
То же самое со мной происходит, когда я читаю плохие статьи о себе или ругательные письма от читателей. Это просто сбивает меня с ног. А вот когда поклонники, критики и другие авторы превозносят меня (что бывает не так уж часто), я раздуваюсь от гордости и взмываю от счастья. У меня нет ни малейшего сомнения, что это так. Я установил научным методом, что я прибываю и убываю, как луна, прямо пропорционально в зависимости от того, сколько я получил похвал, а сколько оплеух. И их количество переходит в качество.
– -Ты это всерьез?
– -Я даже нарисовал график. И он как-то не похож на правильную синусоиду раскачивающегося маятника -- это скорее расхромавшийся кактус!
– -Так ты хочешь, чтобы я теперь говорила тебе только приятное и держала рот на замке всякий раз, когда ты пытаешься меня унасекомить? Носилась с тобой, как с золотым колоссом? Но ты же сам знаешь, какое ты золото: ноги у тебя из глины, причем вплоть до самой твоей лысой макушки!
– -Вот-вот! Это-то я имел в виду.
Они яростно проспорили три часа, пока наконец Эшлар, заливаясь слезами, не пообещала перестать тыкать его носом в его ошибки и слабости. Мало того -- с этой минуты она будет хвалить его без всякой меры!
Но она не смогла делать этого искренне, и потому это не сработало: ведь Ник знал, что говоря ему о том, что он -потрясающий красавец, что он -- великий писатель, что он -ось всей мировой научной фантастики, она искренне кривит душой.
К тому же положение еще больше ухудшилось после того, как его последнюю книгу оплевали все критики,без исключения.
– - Они все опустили палец*, и у меня тоже все опускается,-жаловался он.
* Имеется в виду жест, применявшийся на гладиаторских боях, для вынесения смертного приговора.
Неделю спустя дела пошли лучше. Даже не просто лучше -замечательно хорошо! Он был счастлив, как Алладин после первой брачной ночи с невестой, которую ему подарила его волшебная лампа.
Издательство "Двудебил" неожиданно прислало гонорар за роман трехлетней давности и пообещало взять еще один, если Ник представит заявку на двух страницах. Потом Ник получил известие, что один из докторов философии, кандидатов наук Калифорнийского университета пишет диссертацию о его работах. Почта от поклонников на этой неделе была особенно обильной (причем ни один из них не высказывал пожеланий, чтобы он впредь писал на туалетной бумаге).
Какое значение имела теперь степень искренности Эшлар, когда незнакомые люди, не имевшие от этого никакой корысти, превозносили его, сравнивая с великим Килгором Траутом!
Он был настолько переполнен счастьем, что тут же предложил Эшлар устроить себе еще один отпуск на конвенции в Пекине, Иллинойс, находившемся всего в десяти милях от их родной Пеории. Она ответила, что поедет, хоть и терпеть не может двуногих пресмыкающихся, толпящихся вокруг него на конвенциях. Она проведет все время в барах в компании других писательских жен. С ними она сможет расслабиться и отдохнуть от базарного гвалта, который обычно устраивают писатели, стоит им только собраться до кучи. Жены писателей не увлекаются фантастикой и редко читают даже произведения мужей. Причем исключительно собственных мужей.
Ник не был суеверным, но когда он увидел программку конвенции, все же расценил ее как добрый знак свыше. На первой странице большими округлыми буквами было напечатано ее название, которое должно было звучать как "КОПЕЛ" (на слэнге фанов -Ко(нвенция) Пе(кинская) Л(итераторов). Но там почему-то значилось: "КОБЕЛ".
Позже Ник признал, что истолковал предзнаменования неверно.
Сначала все шло настолько хорошо, насколько только можно было пожелать. Поклонники буквально лобызали ему ноги, и восторг во взглядах был очевиден. Некоторые даже платили за выпивку, вместо того, чтобы как обычно, оставлять его потеть наедине с непомерным счетом.
Эшлар тоже, казалось бы, должна была быть счастлива. Но вместо этого, она принялась изводить его жалобами: мол, только из-за того, что она хочет вести нормальную супружескую жизнь, ей, очевидно всю эту жизнь придется протаскаться по уже осточертевшим конвенциям.
Тогда Ник сговорился с восемнадцатилетней почитательницей, обладающей гривой светлых волос, лицом эльфа, огромными глазами, в которых светилось поклонение, грудями, плывущими впереди нее, словно два воздушных шара, и ногами Марлен Дитрих. Звали ее Баркис, и она вся трепетала от желания, а он дурел от нетерпения. Наконец они уединились в ее комнате, и по секс-шкале Рихтера мощность достигла 8,6 баллов. Постепенно поднимаясь, она грозила уже перейти за критическую отметку в 9,6, когда дверь содрогнулась от грохота кулаков Эшлар и ее воплей с требованием немедленно открыть.
Позже он узнал, что одна из писательских жен засекла их с Баркис как раз в тот момент, когда они входили в комнату. Она тут же рысью помчалась разыскивать Эшлар по всему отелю, а та, в свою очередь, не теряя времени, по дороге собрала в качестве свидетелей еще трех жен и одного коридорного мальчика.
Всю дорогу до Пеории она не переставала причитать. Ступив на порог родного дома, Эшлар быстро собрала вещи и тут же уехала на такси к мамочке. Однако там она оставалась недолго: в ярости она как-то забыла, что ее мамочка уже год как перекочевала в дом престарелых. Но это не выбило ее из колеи, и она поселилась в самом дорогом отеле, пересылая (через своего адвоката) мужу счета для оплаты.
Каждый день он получал от нее по длиннющему письму, и каждое из них было уничижительным. Выбрасывать их в мусорник, не читая, у него как-то не получалось: каждый раз он сгорал от любопытства -- какие новые грехи она ему припишет и как обзовет. И все же, после долгих раздумий, он решился продать свой дом и переехать из Иллинойса в Нью-Джерси. Единственным, кто знал теперь его почтовый адрес, был его агент, и Ник попросил его, чтобы все письма от жены, он возвращал обратно, с пометкой "Не интересует".