Последний хранитель вечности
Шрифт:
– Так надо. Ладно. Завтра в клуб придёшь?
– Обязательно. – Ну… тогда отдыхай. Если что – звони. Паша проводил гостя до дверей. Лукьянов спускался вниз не торопясь, пытаясь по свежим ощущениям сделать хоть какие-то выводы. Увы, это пока не получалось. Либо мистика выходила, либо вообще непонятно что. – Спасибо за квартиру! – крикнул Паша вдогонку уходящему гостю. – Отдам сразу, как деньги будут. – Пожалуйста, – пробурчал под нос дядя Леша и вышел из подъезда на улицу. «Девятка» жикнула мотором и излишне резво тронулась с места. Полковник всё еще пытался разгадать ребус, который ему задал Паша. А может, он не врёт? Всё так и есть, как он говорит? Нет! Не может быть! Мистика!
– Ну, как там? – прервал неровный ход его мыслей Иваныч. – Ох, лучше не спрашивай! – выдохнул полковник. – Похоже, натворил Павлуха дел. Да столько, что босиком не обойдешь. – Что, всё так серьёзно?
– Да. Похоже
– Я деревенский, так что сам понимаешь. Но Бог, думаю, тут ни при чем, это не фигня. А вот про домовых и всякую там нечисть… у меня отец утонул. Говорили, русалки постарались. Бабка рассказывала, когда ей было четырнадцать лет, дом у них загорелся. Она спала в самой дальней комнате. Все повыскакивали на улицу, дом горит, бабы голосят. Они с маленьким братом испугалась, под кровать забрались. Потом, рассказывали, мужики в огонь ходили искать, да где там. Задыхаться, было, начали, дым глаза режет, испугалась до смерти. Вдруг старичок появился. Сам маленький, борода длинная, по полу стелется. Стоит, рукой манит. Сперва думала померещилось, а старичок подошел ближе, руку протягивает. В общем, увёл он их в подпол и исчез там. Дом-то сгорел совсем, обрушился. А они в подполе выжили. После пожара их по крику нашли. – Может, на самом деле, показалось?
– Так подпол в другой комнате был. Как бы они сами дошли, в дыму? А может, и сказка всё это. Не знаю. – Ну ладно, поживём – увидим. – А ты чего спрашивал-то?
– Да так, интересно.
Снег сыпал всю ночь, всё утро и не перестал даже вечером. Сегодня собрались не все. Паша с Колей да полковник с вчерашним Иванычем. В клубе все было по старому. К большому удовольствию Василькова, его не стали донимать вопросами: где пропадал, что делал? Когда расходились, Коля закрыл дверь и рысцой пробежал мимо трёх своих сотоварищей.
– Ты куда так поскакал? – спросил Паша. – Хоккей сегодня, «Спартак» – «Динамо». – Ох, и наколотят наши вашим! – подзадорил полковник. – Не дождёшься! – заявил Колюня, открывая входную дверь, и тотчас пропал за нею. Васильков, Иваныч и дядя Леша неторопливо шагали по тёмному коридору. Из открытой двери кабинета директора доносились звуки радио, в которые, постепенно усиливаясь, вклинивался свисток от кипящего чайника. – Я скажу сторожу, что мы ушли, – вызвался Иваныч и убежал в сторону освещенного дверного проема. – Мы ждём на улице, – крикнул полковник. А на улице всё еще шёл снег. Для прогулок было уже поздно, кругом нидуши. Лукьянов и Васильков стояли перед крыльцом и ждали своего приятеля. – А ты совсем не потерял форму. – сказал полковник, не то, делая комплимент, не то, показывая, что удивлён данным фактом. – Ну!.. Было где потренироваться. Слушай, тебе говорят майора присвоили?
– Еще нет. Завтра, – улыбнулся Лукьянов. – Извините, огоньку не найдётся? – спросил прохожий. – Закуривай, – ответил полковник и крутанул колёсико зажигалки. Пламя вспыхнуло, ровным светом осветив лица. Незнакомец вскользь посмотрел на Пашу, затем на полковника, затянулся и коротко кивнул. – Спасибо, – сказал незнакомец и пошел прочь. – До чего же красиво, – выдохнул Васильков раскинув руки и подняв глаза к небу. Огромные снежинки густой пеленой медленно падали ему на лицо. Было удивительно тихо и совсем не холодно. На пороге школы появился Иваныч. Он легко прыгал по ступенькам, при этом хихикая себе под нос. – Ты чего? – спросил полковник. – Да сторож уже в стельку пьяный – лыка не вяжет. Только зазвонил телефон… он тут же берёт себя в руки и абсолютно трезвым голосом отвечает: «Вахта школы…» Иваныч не договорил. С его лица мгновенно сошла улыбка. – Берегись! – крикнул Иваныч и, прежде чем его товарищи успели посмотреть в ту же сторону, сильно толкнул Пашу. Сугроб был мягким и пушистым. Выстрел словно новогодняя хлопушка прозвучал в ночной тишине глухо и отчетливо, и если бы не вспышка… В два голоса заговорили табельные «Макаровы». В темноте что-то грузно шлёпнулось на снег. Иваныч повалился на правый бок. Его рука продолжала сжимать пистолет. Горячий ствол расплавил снег. Лукьянов быстро освободил рану от одежды и наконец увидел входное отверстие от пули, из которой медленно мочилась черная кровь. – В брюхо, – чуть подняв голову, утверждающе простонал Иваныч. – Значит не выживу. – Вызови врача! – крикнул Лукьянов, направляясь к бездыханному телу стрелка. В голове Василькова беспорядочно бегали мысли. Что делать? Что делать?!
Иваныч неловко улыбнулся и… Глаза его медленно закрылись, мускулы лица расслабились. Всё…
– Я сказал врача! – заорал Лукьянов, вернувшись к раненому. – Господи, почему?! Почему кто-то… Нет, не всё… Как же я смог забыть… – бубнил под нос Васильков.
В руках Павла появилась склянка с синей жидкостью. Грог сказал половину – на рану, половину – вовнутрь. Васильков зубами вытащил пробку и выплюнул её на снег. – Что ты делаешь? – растерянно бормотал Лукьянов. Паша не обращал на полковника ни малейшего внимания. Неуверенной рукой он вылил полколбы на рану Иваныча, а второю половину влил в его полуоткрытый рот. Через несколько секунд мертвец дёрнулся, кашлянул, перевернулся лицом вниз и начал вставать на колени. У дяди Леши глаза вышли из орбит. Паша тоже был несколько удивлён. Надо признаться, он не до конца верил в то, что это получится. Иваныч всё кашлял, а изо рта на белый снег шматками летела наполовину свернувшаяся кровь. Затем он с шумом набрал полные лёгкие воздуха и с хрипом выдохнул. Тяжело дыша, Иваныч поднялся на ноги и, держась за живот двумя руками, сделал на неверных ногах пару шагов. Потом, очевидно придя в себя, посмотрел на свои ладони и, увидев, что они в крови, вопрошающе смотрел на Лукьянова, затем перевел взгляд на Павла. Те с не меньшим удивлением смотрели на Иваныча. Иваныч не выдержал своих мыслей и сел в сугроб. Послышался вой приближающейся сирены. Кто-то, услышал перестрелку и вызвал милицию. Четыре здоровых молодца с автоматами выскочили с желанием разложить подозреваемых на снегу. Служебное удостоверение Лукьянова несколько охладило их пыл.
– Черт возьми! Что это было?! – спросил Иваныч. Он сидел на снегу и, перебирая одежду, пытался отыскать дырку на своём теле. Дырки в одежде были: и в полушубке, и в свитере, и в рубахе, а на теле нет. Иваныч проткнул пальцем полушубок, свитер и рубаху. Он вопрошающе посмотрел на Лукьянова. Полковник пристально наблюдал за манипуляциями друга, его интересовало то же, что и Иваныча. Когда Лукьянов понял, что от пули на теле нет и следа, поднял глаза на Пашу. Иваныч посмотрел на полковника и сразу же перевёл свой взгляд на Василькова. – Что вы так на меня смотрите, как будто я воду в вино превратил?
– Воду в вино? Ты вернул покойника к жизни! – сам не веря своим словам сказал Лукьянов. – Точно! Я умер, вот что было! – прозрел, наконец Иваныч. – Спокойно, – поднял ладони вверх Васильков. – Все сделали глубокий вдох. Сейчас уедет милиция, и я всё объясню. А милиция всё не уезжала. Через полчаса приехала скорая помощь, а за ней еще милиция, а потом еще… И, конечно же, всех забрали в отделение. Выпустили только через два часа, когда участие в деле приняли совсем большие начальники. Выйдя из отделения на улицу, Васильков сказал до свидания и сделал всем ручкой. Но не тут-то было. У его друзей были другие планы. Решено было поехать к полковнику на квартиру и там обо всём поговорить. Ехали молча. Таксист-частник несколько раз пытался разговорить пассажиров, но вскоре понял, что это бесполезно и прекратил свои попытки. По лестнице поднимались тоже молча. – А почему мы не могли поехать ко мне? – заговорил Васильков, когда уже все сидели на кухне. – Гораздо ближе. – Давай-ка, рассказывай еще раз всё по порядку, – тоном, не терпящим возражений, попросил полковник. – А чего рассказывать? – удивлялся Паша. – Я тебе давно всё рассказал. Так ты же слушать меня не хочешь. Вбил себе в голову, что у меня крыша съехала, и готово дело. – Эй! – громко сказал Иваныч, пытаясь наконец привлечь к себе внимание Павла. – Умер я, а не он! Ты мне расскажи!
Паша несколько замешкался. Он вполне справедливо ожидал от Иваныча на свой рассказ такой же реакции, как та, что была у полковника. Но, увидев, что Иваныч готов поверить во что угодно, решил рискнуть еще раз. – Ты понимаешь то, что с тобой произошло час назад?
– Ты хочешь сказать, что я умер?
Полковник закурил сигарету и сел на подоконник. Он не вмешивался в разговор и очень внимательно в очередной раз слушал историю Паши. Пытаясь найти хоть одну причину, чтобы не верить услышанному. Пока что этого не получалось. – Вот именно, ты умер. – Так почему же сейчас я жив?
– Я дал тебе кое-что выпить. – А ты часто такие фокусы показываешь?
– Первый раз. – Паша, не томи! Я очень хорошо понимаю, что я воскрес. Если ты что-то можешь и хочешь объяснить, то валяй. И давай попроще, не перенапрягайся. Я всё пойму, – сказал Иваныч и добавил: – Надеюсь. – Попроще… не так уж всё просто. Ну, давай попробуем. Паша коротко, но доходчиво обрисовал картину происходящего. По глазам полковника и Иваныча было заметно, что им верится с трудом. Но факт оживления был слишком убедительным. Стрелки часов давно перевалили заполночь. Васильков давно перестал говорить. Сейчас он стоял у раковины и набирал в чайник воды. На кухне было очень тихо. Так тихо, что казалось можно было услышать, как, падая, снежинки, ударяются о стекло. Сигаретный дым струйками поднимался к потолку. – И что дальше? – спросил Иваныч у Павла. – Ничего. – Что значит ничего?