Последний идол (сборник)
Шрифт:
Вера Александровна. Ребенка вином?
Клава. А больше у нее ничего нет. А теперь еще под забором шприцы стала находить… Пусть уж лучше помрет. Господи, что же с человеком делается! Вы же помните, какая она в детстве была — как ангелочек, светилась вся… А теперь? Разве в ней от ребенка хоть что-нибудь осталось? Откуда она такая стала? Почему? Смотрю на нее и одного понять не могу: откуда она такая стала? Когда ее подменили? Ну, не мог тот ребенок такой паскудой стать, не мог!.. Вы же помните, какой она девочкой была? Светилась вся!.. Люди вообще на детей совсем не похожи.
Вера Александровна. Погодите, Клава, погодите! Я не могу это слышать!.. Ее надо лечить, у наших знакомых есть хороший специалист, я поговорю…
Клава. Не будет она больше человеком. Не осталось в ней ничего. Нечего там лечить. Только керосином…
Вера Александровна(беспомощно). А разве керосин помогает?
Клава(после дьявольской паузы). А как же! Еще как! Облить керосином да поджечь — все как рукой снимет.
Вера Александровна. Виктор! Я не могу…
Виктор(с трудом). Клава, ты это брось.
Клава. Я бы бросила, только… Тут все просто. Или она, или внучка. Ее жизнь уже не поправишь, а внучка еще может пожить по-человечески, если ее от матери спасти. Счет-то совсем простой…
Виктор(в ярости). Да выкинь ты это из головы, слышишь! Считает она! Обеих спасать надо, пронимаешь, обеих!
Клава(спокойно). Обеих не спасу.
Виктор. Клава!
Клава. Да не ори ты так, Виктор. Ором не поможешь, тут уже другие расклады пошли. Давайте прощаться — мне идти надо, а то внучка проснулась уже, наверное. Я же ее у соседки оставила, этой-то нет… Опять у строителей, наверное…
Виктор. Клава, обещай мне…
Клава. Чего? Ничего я тебе обещать не могу и не буду. Нечего мне тебе обещать… (Неожиданно) А у вас хороший дом был. Этим, которые на ваше место лезут, счастья тут не будет… (Обращаясь к бюсту). Ну, прощай, Николай Николаевич! По-разному тут о тебе вспоминают, ну да на всех не угодишь. А я так только добром…
Клава уходит. Вера Александровна и Виктор в растерянности смотрят друг на друга.
Вера Александровна. Нет, ты что-нибудь понимаешь? Она же молилась на нее! Мы ее все тут баловали.
Виктор. Девушка Юля… Я задыхался, глядя на нее… Ты объясняла мне, что встречаться с ней не надо, а я ничего не слышал…
Вера Александровна. Я боялась…
Виктор. Сейчас я все понимаю, а тогда… Господи, но ведь любить больше, чем Клава, нельзя. Она бы умерла за нее, не задумываясь… И что? Почему? Зачем все было? Зачем?
Вера Александровна. Зато тогда ей было зачем жить…
Входит Тася.
Тася. Что-то я притомилась… Может чаю?
Виктор. А что — мысль. Пропади все пропадом — сядем и будем чай пить. Как когда-то… Как там у Федора Михайловича? Миру провалиться или мне чаю попить? Так вот — будем чай пить.
Тася и Вера Александровна уходят на кухню. Виктор заваливается на диван. Входят Неволин и Дунька.
Дунька. Пап, а ты чего это разлегся? Мы что не уезжаем?
Виктор. А черт его знает! Надоело все! В конце-концов придет машина, как-нибудь закидаем все… Один черт весь этот хлам девать некуда — потом выкидывать придется.
Дунька. Наконец-то дошло! Я сколько говорила — свалить все в кучу во дворе и запалить!
Виктор. Ты это своей бабушке объясни — ведь тут вся ее жизнь. Во всяком случае, она так считает. Я — пас. Мои возможности исчерпаны.
Неволин. Виктор, я все пытаюсь понять: а почему вы так торопитесь уехать? Чего вы так всполошились? Ведь вы можете элементарно не уезжать! Живите себе, как жили, и все. Никто вас не тронет. Все эти выселения, повестки, суды — это же чепуха. Это только Вера Александровна как настоящий советский человек может их бояться! Никто вас не тронет, пока вы не отдадите все сами… А вы не отдавайте! Отец оставил вам имя, с которым и сегодня ничего не страшно. Вам надо было послать всех, а вы сразу бросились вещи собирать.
Вам просто надо предъявить свои права. Вы недооцениваете своего наследства. Не понимаете. Отец оставил вам столько…
Виктор. А может, оно мне не нужно? А? Может, я не хочу за него бороться? На кой мне все это сдалось?
Дунька. Погоди, отец, ты серьезно?
Виктор вскакивает с дивана.
Виктор. Да на кой он мне сдался, этот дом? Ну, останемся… Опять тут будет колготиться мать круглый год со своими подружками и знакомыми… Он только ей одной и нужен!.. А здесь все сгнило, ткни пальцем — упадет. Или сгорит, потому что вся проводка ржавая. Здесь надо все сносить и строить новый дом. Но на это у меня нет ни денег, ни сил. Да и желания.
Дунька. А ты бабушке это не пробовал объяснить?
Виктор. Не пробовал. Потому что ей это объяснить нельзя. Просто нельзя! Она так и умрет с мыслями о том, как она была счастлива тут. А мне тут все осточертело!
Неволин. Тогда прошу прощения… Тогда действительно остается только чай пить. Пойду руки мыть.
Неволин уходит. Дунька и Виктор остаются вдвоем. Дунька с интересом рассматривает отца. Тот вдруг корчит ей смешную рожу.
Входят Тася и Вера Александровна, накрывают стол для чая. Входят Неволин и Дунька. Рассаживаются за столом. Дунька садится рядом с Неволиным. Вера Александровна вдруг достает из кармана бумагу.
Вера Александровна(смеется). Нет, я не могу! Как все удивительно было — как будто не с нами… Это письмо отца! И знаете, о чем он пишет?
Виктор. А кому он пишет?
Вера Александровна. Как кому? Мне, конечно. Он пишет… хотя… Вы тут ничего не поймете.