Последний из могикан(изд.1954)
Шрифт:
Псалмопевец все время отбивал такт правой рукой. Опуская ее, он слегка касался страниц книги; поднимая же, размахивал ею с особым искусством. Его рука не переставала двигаться, пока не замер последний звук.
Тишина леса была нарушена.
Магуа повернулся к Дункану и пробормотал несколько слов на ломаном английском языке, а Хейворд, в свою очередь, заговорил с незнакомцем, прервав его музыкальные упражнения:
– Сейчас, по-видимому, не предвидится никакой опасности, но все же ради простой осторожности нам следует ехать без шума. Мне придется, Алиса, лишить вас удовольствия и просить этого джентльмена отложить пение до более благоприятного времени.
– Действительно, вы лишите меня большого удовольствия, – с лукавой усмешкой ответила девушка. – Право, мне еще никогда не случалось слышать, чтобы так превосходно пели такие бессмысленные слова! Я уже собиралась спросить нашего спутника о причинах такого странного несоответствия, но ваш громовой бас, Дункан, прервал нить моих размышлений.
– Не понимаю, почему вы называете мой голос громовым басом? – произнес Хейворд, слегка обиженный ее словами. – Я знаю только одно, а именно: что безопасностью вашей и Коры дорожу несравненно больше, нежели всей музыкой Генделя! {23}
23
…всей музыкой Генделя! – Георг Фридрих Гендель (1685–1759) – великий немецкий композитор, писавший духовную музыку.
Молодой офицер замолчал и посмотрел в сторону чащи, потом искоса подозрительно взглянул на Магуа, который шел по-прежнему спокойно и невозмутимо. Увидав это, молодой человек улыбнулся, потешаясь над собственными тревогами: разве не принял он только что блики света на каких-то лесных ягодах за горящие зрачки притаившегося в листве индейца! Теперь майор ехал спокойно, продолжая разговор, прерванный мелькнувшими в его уме опасениями.
Но Хейворд сделал великую ошибку, позволив своей юной гордости заглушить голос осторожности.
Едва спутники проехали несколько шагов, как ветви кустов осторожно и бесшумно раздвинулись, и из них выглянуло свирепое лицо в грозной боевой раскраске.
Злобное торжество осветило темные черты жителя лесов, провожавшего взглядом маленький беззаботный отряд.
Легкие и грациозные всадницы то исчезали, то появлялись среди ветвей; за ними двигался отважный майор на своей превосходной лошади, а позади всех – нескладный учитель пения. Наконец и его фигура скрылась среди темных стволов глухого леса.
Глава III
Предоставим ничего не подозревавшему Хейворду и его доверчивым спутникам углубляться в дремучий лес, населенный вероломными жителями, и, используя свое авторское право, перенесем место действия нашего рассказа на несколько миль к западу от того места, где мы их видели последний раз.
В этот день два человека сидели на берегу небольшого, но очень быстрого потока, протекавшего на расстоянии одного часа пути от лагеря Вебба. По-видимому, они ждали появления какого-то человека или начала каких-то событий.
Могучая стена леса доходила до самого берега речки; ветви густых деревьев свешивались к воде, бросая на нее легкую тень.
Солнце уже не жгло с такой силой, дневной зной спал, и прохладные испарения ручьев и ключей легкой дымкой висели в воздухе. Полная тишина, царившая в этом лесном уголке, прерывалась по временам ленивым постукиванием дятла, резким криком пестрой сойки или глухим однообразным гулом отдаленного водопада, доносимым ветром.
Но эти слабые обрывки звуков были хорошо знакомы жителям лесов и не отвлекали их внимания от беседы. Красный цвет кожи одного из собеседников и его одежда обличали в нем воина-индейца. Загорелое лицо другого, тоже одетого в очень простое и грубое платье, было гораздо светлее; он казался несомненным потомком европейских переселенцев.
Краснокожий сидел на краю мшистого бревна и спокойными, но выразительными движениями рук подчеркивал свои слова. Его почти обнаженное тело украшала ужасная эмблема смерти: оно было расписано черной и белой красками {24} , что придавало человеку вид скелета. На бритой голове индейца была только одна прядь волос {25} , украшением же служило лишь орлиное перо {26} , спускавшееся на левое плечо. Из-за пояса виднелись томагавк и скальпировальный нож английского производства {27} . На мускулистом колене небрежно лежало короткое солдатское ружье, одно из тех, какими англичане вооружали своих краснокожих союзников. Все в этом воине – его широкая грудь, прекрасное телосложение и горделивая осанка – доказывало, что он достиг полного расцвета жизни, но еще не начал приближаться к старости.
24
…ужасная эмблема смерти: оно было расписано черной и белой красками… – Белая краска в мире североамериканских индейцев соотносится с пустотой, бестелесностью, ледяным молчанием и смертью; черная, напротив, олицетворяет изобилие и плодородие, все важное, большое, а также мистическое, духовное.
25
…только одна прядь волос… – В отличие от ирокезов, делавары и могикане, подобно запорожским казакам, обривая голову, оставляли одну прядь на макушке.
26
…орлиное перо… – Орлиное перо могло означать, что индеец, который его носит, состоит в законном браке или, если перо из другой части орлиного крыла, что он провидец, мудрый человек, имеющий дар общения с духами. Орел в космогонии индейцев – существо, совершающее связь между миром живых и миром духов.
27
…скальпировальный нож английского производства. – Как и все предметы обихода до европейского вторжения, скальпировальные ножи были каменными, приматывались к кости нижней челюсти медведя. Однако для торговли с индейцами англичане стали делать более практичные дешевые металлические ножи с деревянными ручками. Скальпировальный нож имел неправильной формы трехгранное лезвие, напоминающее по форме нынешние ножи для работы со шкурами животных.
Судя по фигуре белого, можно было сказать, что он с самой ранней юности познакомился с лишениями и невзгодами. Он был мускулист и скорее худощав, чем толст; каждый напряженный нерв и стальной мускул его тела говорили о том, что жизнь этого человека проходила в беспрестанном риске и тяжелом труде; одежда его состояла из охотничьей рубашки зеленого цвета, окаймленной желтой бахромой; голову прикрывала летняя кожаная шляпа. За поясом охотника торчал нож, но томагавка у него не было. По обычаю краснокожих его мокасины украшала пестрая отделка, кожаные штаны по бокам были зашнурованы, а выше колен перевязаны оленьими жилами. Кожаная сумка и рог с порохом довершали его снаряжение; у ствола соседнего дерева стояло его очень длинное ружье. В небольших глазах этого охотника или разведчика светились живость, проницательность и ум. Во время разговора он оглядывался по сторонам, то ли высматривая дичь, то ли опасаясь какого-нибудь скрытого нападения. Несмотря на обычную подозрительность, лицо его не только было бесхитростным, но в тот момент, о котором идет речь, отражало безукоризненную честность.
– Предания твоего племени, Чингачгук, говорят за меня, – сказал охотник.
Беседа велась на том наречии, которое было знакомо всем туземцам, занимавшим область между реками Гудзон и Потомак {28} , и мы будем для удобства читателя давать лишь вольный перевод, стараясь, однако, сохранить некоторые особенности речи собеседников.
– Твои отцы пришли из Страны заходящего солнца, переправились через Большую реку {29} , сразились с местными жителями и завладели их землями. Мои предки пришли от красной утренней зари, переплыли через Соленое Озеро и поступили так же, как твои родоначальники. Не будем же спорить об этом и попусту тратить слова.
28
…область между реками Гудзон и Потомак… – Обе реки расположены в северо-восточной части Соединенных Штатов, стекают с Аппалачских гор и впадают в Атлантический океан. Текут с запада на восток, расстояние между ними с севера на юг составляет около 320 километров.
29
…переправились через Большую реку… – Миссисипи, на языке индейцев племени оджибве – Большая река. Берет начало в штате Миннесота, который граничит с канадскими провинциями Манитоба и Онтарио, на высоте 450 метров над уровнем моря, на Лаврентийском плато. Пересекает десять штатов, захватывает территорию 31 штата и впадает в Мексиканский залив. Ее протяженность около 4 тысяч километров. Долина Миссисипи – колыбель и родина множества индейских племен.
– Мои праотцы сражались с обнаженными краснокожими людьми, – сурово ответил индеец на том же языке. – Скажи, Соколиный Глаз, разве ты не видишь разницы между стрелой с каменным острием и свинцовой пулей, которой ты приносишь смерть?
– Природа дала индейцу красную кожу, но у него есть разум, – сказал белый, покачав головой, словно человек, которого этот призыв к его справедливости задел. На мгновение показалось, что ему пришло в голову только слабое доказательство, но потом, собравшись с мыслями, он ответил на возражение своего соперника наилучшим образом, насколько ему это позволяли его скудные знания. – Я неученый человек и не скрываю этого; однако, судя по тому, что я видел во время охоты на оленей и белок, мне кажется, что ружье в руках моих дедов было менее опасно, нежели лук и хорошая кремневая стрела, которую послал в цель зоркий глаз индейца.