Последний из рода Ашина
Шрифт:
В реальности дело обстояло совсем иначе. Русские лодки достигали максимум восьми-девяти метров в длину и двух в ширину. Переносили их буквально на плечах и делали это весьма быстро. Да, именно на таких утлых судёнышках Олег с Игорем подбирались к стенам Царьграда, и вроде даже щит к его воротам прибивали. Этими деяниями предков нужно просто гордиться. Ну не было у них крупных кораблей в Чёрном море. А вот по Волге, Оке и Днепру, выше порогов, ходили вполне себе габаритные ладьи. Сами купцы частенько перегружали свои товары на союзных греков, и везли их в Константинополь уже на их судах. Но воины плавали на небольших и юрких судёнышках.
Моё внимание постоянно возвращалось к одному воину, гребущему вместе с остальными. Простая
Снова эта странная полупрозрачная комната, и я — один на один с могучим воином. Вблизи он выглядит ещё более устрашающе, хотя голубые глаза на обветренном лице глядят вполне себе миролюбиво.
— Ха! Бешене, да ещё с моей кровью. Вот как в жизни бывает, — а голос у него приятный, с небольшой с хрипотцой.
— Ты неправ — я куман. А печенегов уничтожили мои предки. Сейчас их остатки служат переяславским князьям, как сторожевые псы.
— Сколько открытий за один раз. У меня есть потомок из поганых, которые перебили этих проклятых бешене. А ещё есть Переяславское княжество, — откровенно скалился собеседник, — Ну так рассказывай, внучок, с чем прибыл?
— Так это, — я немного растерялся, — Я, значит, Избранный — должен спасти Великую Степь. Вот мой разум и попадает к великим предкам, дабы они предостерегли меня от ошибок в нелёгком пути.
Собеседник долго ржал, и никак не мог успокоиться. Наконец, отсмеявшись и вытерев слёзы, он произнёс.
— Если ты Избранный — то действительно перевелись багатуры в Великой Степи, — опять усмехнулся воин, — Но есть у меня для тебя совет, ведь наверняка мои предшественники тоже много чего наговорили. Никогда не иди на поводу у своей дружины. Пусть это будут самые близкие и верные люди, но у них есть свои желания, не обязательно совпадающие с твоими. Кому-то надо больше золота, и он просит на разграбление города три дня, хотя прекрасно знает, что врага надо преследовать. Другой — излишне сластолюбив, и ради своего уда совершает деяние, которое портит отношение с местными. А нам здесь ещё воевать, иди по этой земле, и возвращаться. Он поимел девку — а разгневанные соплеменники начали стрелять в дружину из-за каждого дерева. Причём, дай ты ей золота, и она сама бы раздвинула ножки — так ведь хочется насильно. И так во многом. Кто-то постепенно начинает думать, что именно он говорит от твоего имени, и совершает просто непоправимые ошибки. Есть только один командующий у войска — и это ты. Ежели кто тянет одеяло в свою сторону, то избавляйся от него сразу. Пусть это будет даже вернейший человек. Вот на этом я попался и проиграл. Но ничего, вернусь в Киев, и начну действовать совсем иначе. Многому меня научил этот многолетний поход.
— На порогах вас ждут проклятые бешене. Их очень много. Может, вам затаиться и дождаться подкреплений?
— Значит, не удержалась… Это я о матери — она, при помощи своих греческих псов, решила свалить меня, посадив на стол кого-то из детей моих? Даже после смерти мать не даёт мне спокойно править, — тихо произнёс воин, затем перевёл взгляд на меня, — Подмоги не будет. Слишком долго ждать, а бегать от поганых я не буду. Не привык — обычно они бежали, услышав моё имя. Значит, будем драться — там будет, что будет. Ещё мой тебе совет. Никогда не уходи от драки, даже если врагов в несколько раз больше. Никогда! Если ты мой потомок, то знаешь, почему.
— Мёртвые сраму не имут! — отвечаю князю.
Тот опять оскалился и отпустил меня.
И вот опять я парю и наблюдаю происходящие события. Печенеги напали, когда русы перетаскивали свои лодки вблизи порогов, уже выбравшись на берег. В рядах нашего отряда не было никакой паники. Воины спокойно соорудили из лодок что-то вроде крепости,
В стане поганых разразилась самая настоящая буря. Хан чуть ли не брызгал слюной и что-то орал на своих ближников. «Куря» — промелькнуло у меня в мозгу имя бесноватого кочевника. В итоге, после речи одного пожилого и явно опытного воина, хан успокоился, и отряды лучников откатились. Примерно через полчаса к месту сражения начали прибывать отряды, в общей сложности я насчитал под пять тысяч человек — и это против неполных четырёх сотен русичей.
О чём-то договорившись, печенеги устроили самый настоящий ливень из стрел. Но, по итогу получасового боя, даже самому тупому стало понятно, что потери русичей минимальны. А поганые потеряли чуть ли не под сотню, и это без раненых. И тогда Куря чего-то дико заорал, толпа спешилась, и самой настоящей чёрной волной атаковала хлипкое укрытие.
Я плакал и смеялся от злости и гордости, наблюдая за этим. Никогда ранее я не был так горд за предков, которые без всякой паники методично рубили нападавших степняков как камыш. Русичи отбили три атаки, все подступы к уже сломанному укреплению были завалены телами поганых с редкими вкраплениями мёртвых русских воинов. Но самое страшное — был смертельно ранен князь, который уже не мог сидеть, и лежал, тяжело дыша и выплёвывая кровавую юшку. Поганые пошли, как показалось, на последний штурм — рубка была просто страшная. Но и её удалось отбить. Но в живых осталась всего дюжина сильно израненных защитников. Они о чём-то посовещались, а потом разделились на пары. Каждый из воинов приставил свой меч к животу побратима и подался вперёд. Наверное, они ушли так, чтобы не попасть в плен к нечестивым и побыстрее присоединиться к своим друзьям в Ирии или Вальхалле. И кто-то после этого будет говорить, что Русь — это не норманны?
Поганые долго не могли понять, что случилось, но постепенно зашли в укрепление. Какой-то здоровенный воин заорал, и к месту событий прискакал Куря. Из-под десятков тел вытащили тело князя, и хан лично отрубил ему голову.
Я думал, это уже всё — но оказалось, что нет. Куря, во главе нескольких сотен всадников, поскакал на север, где всё это время стоял другой отряд. Вот только красные щиты, шлемы с наносниками и светлые бороды прямо кричали, что это точно не степняки. Хан что-то там заорал главе русского отряда и вытащил из мешка окровавленную голову князя. Русич чего-то спокойно произнёс, и Куря кинул ему голову. Осмотрев страшный подарочек, витязь перекину его обратно печенегу и что-то приказал своим людям. Двое из них передали людям хана увесистые мешочки, и русский отряд медленно начал уходить на север. «Добрыня» — опять мелькнуло в голове — предатель.
Проснулся я рывком, и никак не мог понять, где нахожусь. Наконец отдышался под внимательным взглядом Бурче, хлебнул из бурдюка кумыса, и опять рухнул на кошму. Не каждый день вам удаётся увидеть воочию, как гибнет лучший воин, которого рожала земля Русская. Ты жил, как полыхающий костёр — и умер, как настоящий воин, Святослав Игоревич! Вечная тебе память.
В Киев я въезжал при полном параде. На мне был начищенный до блеска куяк, на голове шлем с маской, полное вооружение и жутко злой Карабаш, от которого шарахались встречающиеся по дороге кони. Мой боевой друг будто чуял момент, и был близок к боевому состоянию. Настроение после просмотренного сна было дерьмовое, и даже явившаяся волчица смогла снять только часть переполнявшей меня ярости. Я всё больше начинаю ненавидеть Рюриковичей — убийц и предателей. А коли среди них родится нормальный князь, так ему точно жить спокойно не дадут — превратят в своё подобие, или убьют.