Последний кровник

Черных Иван Васильевич

– Да, – согласился Владимир, – ныне, насколько мне известно, писателям, художникам, людям искусства живется нелегко. Народ потерял интерес к искусству, книг почти не читает. Потому мораль скудеет, все покупается и продается.

– Нет, народ не потерял интерес к искусству, – не согласилась Тамара. – Из него просто стараются вытравить порядочность, высокую нравственность – быдлом легче управлять. И если бы каждый человек сознавал свою ответственность за безопасность ближнего, не было бы убийств, насилий, войн. Вот ты военный человек… – внезапно перешла она на «ты». – Как считаешь, нужна нашему народу эта война в Чечне?

«Она

изрядно захмелела, – подумал Владимир. – С чего это ее вдруг заинтересовала политика?»

– Знаешь, – перешел и он на «ты», – по-моему, ответ на вопрос, нужна ли нашему народу война в Чечне, однозначен, если бы не второй вопрос: как было избежать войны, когда один народ стал уничтожать другой, когда самозваный правитель игнорировал все существующие ранее законы, договоры и решил править так, как ему вздумается? Я своими глазами видел, как боевики изгалялись над русскими, отбирали у них кров, нажитое, резали, убивали. – Подумал: Тамару волновал тот же вопрос, что и его перед первым боевым заданием. Да и теперь он был уверен, что Ельцин сделал не все, чтобы пойти на компромисс. Но обсуждать этот сложный вопрос с Тамарой считал неуместным. Постарался смягчить свою откровенность: – Мы слишком отвлеклись от того, зачем сюда пришли. Мы познакомились, и я рад, что приобрел еще одного симпатичного, хорошего приятеля, с которым, надеюсь, наша дружба продолжится. Выпьем за это.

– Извини, – виновато склонила голову Тамара. – Моя профессия, моя неудовлетворенность творчеством невольно затуманили голову, вот я и высказала наболевшее. – Она подняла рюмку и осушила одним глотком. – Прости, – сказала еще раз.

– Так это твое стихотворение? – открыл он свою догадку. – Ты не только преподаешь литературу, ты и развиваешь ее?

Тамара опустила глаза.

– Ты очень опасный человек, – сказала она с улыбкой, – умеешь читать чужие мысли. Да, я пишу стихи, накропала на целых два тома. Критики оценивают положительно. Но, кроме сборника за свой счет, издать ничего не смогла.

– Потерпи. Я думаю, положение в скором времени изменится. Наши руководители поймут, что без духовного воспитания поколения не добиться сильного государства.

– А ты доволен своей службой?

– В основном – да. Я мечтал стать летчиком – и стал. Но… бывает всякое. Жизнь – это борьба. А борьба без шишек и потерь не обходится.

Тамара пододвинула к нему рюмку:

– Я хочу выпить за тебя. Чтобы ты летал без шишек и потерь. Налей.

Они осушили еще по рюмке.

– …Давно я так не набиралась, – смеялась Тамара, отрывая от грозди виноградинку и невпопад суя в рот. – Вот Аполлинарий увидел бы меня…

– Ревнивый?

– Не то слово. Возвращается из плавания и перетрясает все мои исподние. Словно ищейка, обнюхивает их. Представляешь, как это противно!

– Представляю. Представляю, и как по несколько месяцев жить без мужа. По-моему, это как сидеть у ручья и ждать, когда тебе дадут напиться.

– Хорошо сказал. – Внимательно посмотрела ему в глаза. – Не осуждай меня, но ты угадал: я приехала в санаторий, как к роднику. Надоело томиться без любви, без удовлетворения. Давай хлебнем еще по глотку и отправимся в теплую постель. Ты с кем живешь в номере?

– Один.

– Отлично. А я с двумя соседками, не пользующимися особым спросом… Пойдем к тебе.

– Мой номер рядом с дежурной. – Владимир

посмотрел на часы. – Уже без пяти одиннадцать. А гостей разрешается принимать только до одиннадцати.

– Жаль, – вздохнула Тамара. – Может, с дежурной договоришься? Сунь ей пару сотен…

– И как будем смотреть ей в глаза?

– Н-да, – вздохнула Тамара. – Что ж, придется потерпеть до завтра. Во сколько к тебе прийти?

– До обеда всякие обходы врачей, процедуры. Приходи после обеда.

– Договорились.

Раздеваясь, он думал о Тамаре: симпатичная, умная женщина, стихи пишет, детей учит, мужа имеет, а счастливой ее не назовешь: даже в учебное время вырвалась в санаторий. Что за этим: страстная натура или распущенность? Хотя… в наше время ни мужчины, ни женщины не отличаются высокой нравственностью. И в прежнем гарнизоне, где он начинал службу, имелись блудницы. Их знали, и о них судачили чуть ли не на каждом перекрестке: рассказывали, как били их мужья, выгоняли из квартир, потом мирились, сходились, и начиналось все сначала. Потому Владимир и не спешил жениться: не дай бог попадется такая стерва. Наташа, разумеется, была не из таких, но генеральская дочка – своенравная, властная. Быстро предпочла другого, не поняв желания Владимира быть настоящим летчиком, а не инструктором. Тамара… Очень уж похотлива, дежурную не стеснялась… Хорошо, что он не уступил. Так вот, с первого знакомства… Нет, надо получше в себе разобраться. И в ней. Мало ли что она наговорила о себе. А стихи ничего… Нет, она неплохая женщина, но не удовлетворенная жизнью: есть муж – и нет мужа – в постоянном плавании. Да и еще что-то не ладится в ее судьбе. Он сочувствовал ей и думал, как скрасить ее и свой санаторный отдых. С этой мыслью и уснул.

Ему приснились полеты. Один из тех первых полетов на боевое задание…

…Не успел самолет «Су-24» приземлиться, как Владимиру поступает новый приказ: вылететь в район Гребенского моста через Терек, охраняемого мотострелковым батальоном, и оказать ему помощь – подавить огневые точки боевиков, которые взорвали мост и непрерывно обстреливают батальон. Боевых вертолетов «Ми-24» не оказалось, решили послать бомбардировщики «Су-24», два более подготовленных экипажа капитана Крутогорова и капитана Брызгалова. Оба первоклассные пилоты, второй месяц в Чечне.

Вылетели ночью. Небо затянуто рваными облаками, временами в разрывах мерцают звезды. «Сушки» идут правым пеленгом: впереди он, ведущий капитан Крутогоров, за ним – ведомый капитан Брызгалов. Полет проходил в основном над местностью, уже занятой нашими войсками, и обстрелу до самой цели самолеты не подвергались. Вспышки разрывов увидели издали. Мотострелки батальона обозначили себя зеленой ракетой и сообщили координаты огневых точек боевиков на противоположном берегу реки.

Ведущий поблагодарил мотострелков и передал ведомому:

– Заходим для атаки с тыла. Увеличь дистанцию.

– Понял.

Едва перевалили реку, как в небо потянулись огненные трассы. Владимир выполнил боевой разворот и со снижением нацелил нос «сушки» на пляшущие внизу вспышки. Потрогал большим пальцем кнопку управления НУРСами, словно проверяя, на месте ли она, и, когда цель обозначилась в кольце прицела, нажал. Машина вздрогнула, и из-под брюха, будто молнии, сверкнули реактивные снаряды. В том месте, где только что плясали огоньки, полыхнули разрывы.