Последний наказ
Шрифт:
Ратибор чуть было не поперхнулся от неожиданности. Княгиня смотрела на него серьёзно, без страха. Оказывается, она тоже наблюдала за происходящим, только из-за его спины, вжавшись в стену землянки, будто слившись с ней. И как умудряется видеть почти из-за угла?
— Левых бей, госпожа моя. Ты первая.
Всё правильно. Лук у молодой княгини не тот, что у Ратибора. Прямо скажем, для женщины лук ставлен. Хорошо, если на двести шагов попадёшь, да и то сомнительно.
Бабы старательно стонали и рыдали,
Двое слетели с сёдел, как воробьи с забора. Вторая пара, завизжав от неожиданности, яростно цапнула луки. Поздно! Вновь просвистели стрелы, и ещё двое храбрецов повалились в окровавленный снег, вдруг разом утративший свою чистую первозданность.
Двенадцать. Их осталось двенадцать. Господи, помоги!
Начальник татарского обоза, вероятно, отличался храбростью, зато умом — ни в коей мере. Он громко завизжал, размахивая руками, и татары мигом вскочили в сёдла. Характер жестов не оставлял сомнений. Вперёд!
"Спасибо тебе, Господи" — витязь истово перекрестился — "внял ты моей мольбе, отнял у поганых разум"
— В избу, госпожа моя! И вы, бабы!
Нет, не зря Ратибор, до того как стать вятшим витязем, был сотником. Команда ещё звучала, но уже была выполнена. Надо уметь отдавать команды.
Татарские конники рассыпались широкой цепью, полукольцом охватывая невидимого пока врага. А может быть, и не Бог? Может быть, злую шутку сыграла с врагами ложная мысль о непобедимости татарского войска, подкреплённая многочисленными победами? Только ведь победа не даётся навечно, её каждый раз приходится брать заново. Возьмите!
Время словно растянулось. Медленно, медленно плывут татарские кони, и взвихренный снег никак не ложится на землю, вися в воздухе белой пеленой. Разинуты в бесконечном вопле рты.
Свистнула стрела, и первый вылетел из седла. Одиннадцать.
Татары наконец увидели своего противника. Одинокий высокий урусский воин, закованный в броню с головы до пят, стоял открыто, спокойно выцеливая из большого лука очередную жертву. Свистнула стрела, и ещё один всадник, нелепо взмахнув руками, покатился наземь.
Десять.
Ратибор не обращал внимания на татарские луки. Сейчас ещё не достанут, а чуть позже — не попадут. А если и попадут на таком расстоянии — что толку? Цареградская бронь надёжна, как крепостная стена.
А ещё чуть позже стрелять будет некому.
Рой стрел не долетел до Ратибора каких-то десять-пятнадцать шагов. Ответ не заставил себя ждать. Свистнула стрела, и коренастый низенький татарин заорал, хватаясь за живот, из которого торчало древко. Вопль был коротким, и покойный рухнул с седла, дабы пополнить ряды загробного воинства.
Девять.
Начальник визжал и орал, подбадривая своих воинов. Уррагх! Вперёд!
Не пора ли? Нет, рано. Ратибор ещё с Калки усвоил порядки, по которым жила орда. Пока жив командир, только он решает, наступать или отступать. Воин, отступивший без приказа, карается смертью. И только если командир убит, воины имеют право действовать самостоятельно. Так что пусть поживёт ещё несколько мгновений храбрый начальник.
Свистнула стрела, и совсем ещё молодой, почти безусый татарин дёрнул головой, роняя лук. Из глазницы у него торчала стрела. Он завалился на спину, и долго скакал, не падая наземь.
Восемь.
Затея с окружением одинокого врага проваливалась на глазах. Дуга всадников стремительно укорачивалась, съедаемая стрелами невероятного уруса, неведомо как возникшего здесь, в мёртвой разорённой деревне. Левый фланг развёрнутой конной цепи уже перестал существовать, и судя по всему, проклятый урус в самое ближайшее время собирался покончить с центром.
Колдун? Ну конечно, колдун, как он сразу не понял! Или хуже того — восставший мертвец.
Волосы начальника зашевелились. Назад!
Но Ратибор уже понял, что тянуть дальше нельзя. Храбрый начальник сыграл свою роль, и хватит с него.
Свистнула стрела, и командир повалился мешком, грузно ударившись о землю, так и не успев отдать команду.
Семь.
По броне лязгнули татарские стрелы, целых три, одна за другой. Ратибору стало весело. Ну кто же стреляет в панцирного воина срезнем?! [стрела с широким, часто серповидным наконечником, способная наносить тяжелейшие раны]. И витязь вдруг понял.
У этих татар нет бронебойных стрел. Они совсем не рассчитывали на бой с доспешным витязем. Они привыкли убивать безоружных, в крайнем случае вооружённых дрекольем селян.
Снова свистит стрела. Тупой удар, и ещё один татарин с коротким воплем вылетает из седла, будто выбитый копьём. А до врага ещё двести шагов. Очень хороший лук изладил мастер Лесина.
Шесть.
Очевидно, мысль о восставшем мертвеце пришла в голову не только покойному начальнику. Да и как ещё объяснить тот факт, когда один-единственный пеший урус (а пеший, по укоренившемуся в мозгу степняка понятию — не воин) расстреливает непобедимых монгольских воинов, как соломенные чучела? И стрелы его не берут!
Стрельба прекратилась, и уцелевшие всадники с воплями стали поворачивать коней. За каких-то полтораста шагов от одинокой, закованной в сталь фигуры.
Теперь Ратибор не сомневался — Бог услышал его молитву. Точно услышал. Ну нельзя же всерьёз утверждать, будто такие дураки могли дожить до такого возраста. Значит, Господь и в самом деле прямо сейчас отнял у них разум, как просил витязь.
Поворачивать коней начали сразу все шестеро, и пятерым удалось это сделать. Они удирали, пригнувшись к спинам своих коней, а двое даже свесились сбоку, пытаясь заслониться конским крупом. Глупо.