Последний пророк

Вуд Барбара

— Я нужна вам, чтобы призвать дождь, — напомнила она с трудом выговаривая слова.

— Тебе это так и не удалось. Ты настоящая макай-йо. Завтра бьющееся сердце этого юноши умилостивит богов, и они пошлют нам дождь.

Она видела, как они удаляются вниз по ущелью, а Аоте, спотыкаясь, оглядывался назад, на его лице застыл ужас. Ошитива старалась освободить руки, но веревка была крепкой, а узел — слишком тугой. Она пыталась повернуться то в одну сторону, то в другую, ей не удавалось вытянуть руки, поднять плечи. Она пыхтела и задыхалась от неимоверных усилий, пока не стерла

в кровь запястья.

Когда солнце село и на поляну опустилась ночь, она начала дрожать от страха — ее страшили призраки, духи и сверхъестественные существа, которые появлялись ночью. В каждом кусте или камне ей мерещилась опасность, в каждой тени или шорохе — демон.

А потом, когда весенняя луна выплыла на черное небо, она услышала звук больших ритуальных барабанов. Непрекращающийся, ритмичный удар, который в Центральном Месте раздавался очень редко. Это жрецы готовились к самому священному действу. Ошитиве было известно, что сначала они станут поститься и истязать себя, протягивая волокно агавы через язык, чтобы прежде пролить свою кровь, а потом прольется кровь их сакральной жертвы.

Аоте! Что они сделают с ним? За то время, что она прожила в Центральном Месте, она лишь раз видела, как приносят человека в жертву на алтаре крови. Это был ребенок, он родился слепым. Сердце, которое выдернули из его груди, было маленьким, билось одно мгновение. Жрецы объявили, что это жертвоприношение было хорошим, потому что сердце принадлежало невинному младенцу.

Ошитива знала, что, прежде чем они вырежут бьющееся сердце Аоте из его груди, им надо совершить над ним обряд очищения. А единственный способ провести его…

Она задержала дыхание и прислушалась.

Огромная кошка бродила где-то поблизости!

Девушка с новой силой продолжила попытки освободить свои руки, хорошо понимая, что кровь на ее запястьях только привлечет животное. Она зарыла ноги в землю и оттолкнулась, пытаясь повалить молодой тополь. Но его корни были прочными.

Кошка подкрадывалась все ближе. Ошитива слышала, как сильно она урчит, унюхав ее присутствие, как тихо крадется на своих громадных лапах, ломая под собой кусты.

Ей становилось все страшнее и страшнее. Пот лился по спине. Сердце бешено колотилось в груди. «Пожалуйста! — молилась она своим богам, желая освободиться, выкручивалась и извивалась; древесная кора впивалась ей в спину, руки ныли от боли. — Пожалуйста, спасите меня!»

Вдруг она почувствовала что-то за спиной, на запястьях. Муравьи? Кто-то дергал веревку и кусал ее. Она попыталась повернуться, чтобы посмотреть, какое животное атаковало ее сзади, а громадная кошка приближалась спереди. Ошитива смогла разглядеть только темные валуны.

Она затаила дыхание и прислушалась. Где-то далеко били барабаны, а здесь, рядом, слышался треск кустов под громадными кошачьими лапами.

Но что-то нежное и настойчивое щекотало ей руки.

Неожиданно она ощутила, что ее запястья свободны, отскочила в сторону и, повернувшись, увидела, что у дерева стоит пустынная черепаха и мирно жует конопляную веревку. Она уставилась на черепаху, широко открыв глаза от удивления. В Центральном Месте она еще ни разу не видела ни одной пустынной черепахи — духовного тотема ее племени. Теперь черепаха была перед ней. Она выползла из своего зимнего убежища, каким-то образом нашла Ошитиву здесь, в этом спрятанном узком ущелье. Черепаха добралась до тополя и, в темноте отыскав ее запястья, стала осторожно жевать веревку, чтобы не поранить руки девушки.

Ошитива улыбнулась.

— Спасибо тебе, Дедушка Черепаха! — шепотом поблагодарила она и поспешила домой: ей нужно было успеть до того, как львица доберется до открытого места.

Ошитива остановилась. В лунном свете она увидела, что вокруг было слишком мало еды для черепахи, она не станет есть ветки чахлого креозотового кустика, который с трудом пробивался сквозь сухую землю. И еще здесь не было воды.

Девушка слышала, что где-то поблизости ходит кругами львица. Ошитива быстро оглядела валуны и обнаружила высоко над головой свежие зеленые одуванчики, которые росли из расщелины. Поспешно взобравшись наверх, она набрала целую охапку цветов и понесла их обитательнице пустыни. Черепаха тут же повернула свою серую морду в сторону предложенного ей лакомства. Ошитива знала, что желтые соцветия накормят черепаху, а стебли и листья напоят живительной водой. Еще раз поблагодарив черепаху и богов, она стала быстро спускаться по ущелью.

Светало, жрецы задули в свои трубы, сделанные из рогов диких горных баранов, сообщая жителям каньона, что скоро состоится сакральное жертвоприношение. Трубы звучали по всей долине, достигая самых окраин каньона. Мужчины оставили работу на полях, а их жены бросили готовить еду; надо было бежать к каменному комплексу, где алтарь возвышался над площадью давно, сколько каждый себя помнил. Жрецы били в барабаны, сделанные из выдолбленной тыквы, обтянутой человеческой кожей, гремели трещотками и играли на флейтах, а лучи восходящего солнца постепенно заливали площадь светом.

К тому времени как Ошитива, уверенная, что ее никто не видел, добралась до Центрального Места, на площадь пришли люди из самых дальних окрестностей. Они все собрались здесь, чтобы стать свидетелями одного из самых священных ритуалов.

Люди испытывали противоречивые чувства. Алтарь крови принадлежал Господам, а не Людям Солнца, чьи собственные алтари засыпались лишь зерном. Но они не осмеливались не подчиниться требованиям могущественных жрецов тольтеков: всем без исключения, от самых маленьких до самых немощных, даже слепым и хромым, присутствовать во время самого дорогого подношения их богам — подношения человеческой жизни.

Ошитива никогда раньше не видела такого скопления народа. Она даже и представить себе не могла, что в каньоне живет столько людей. Становилось все светлее и светлее, девушка заметила, что мужчины, женщины и дети заполонили всю площадь: каждый кирпичик и камушек террас и крыш домов, каждое доступное место вдоль стены. Равнину тоже занимала огромная масса людей. Те, кому не досталось места на площади, не могли видеть ритуал, а только достаточно хорошо слышать: дугообразное расположение комплекса усиливало голоса жрецов, казалось, будто здесь говорят какие-то гиганты.