Последний прыжок
Шрифт:
– Ваша фамилия Севастьянов?
– Д-да, – почему-то неуверенно ответил он и насупился, словно недовольный собственным ответом.
– Вы мужчина?
– А какое отношение?.. – подала голос директриса, но Люба остановила её взмахом ладони.
– Так вы мужчина?
– Ну да, вроде бы…
– Вы когда-нибудь танцевали в балете?
Его глаза округлились, он хорошенько подумал и осторожно ответил:
– Нет, не припомню такого. Может, по пьяни разве что…
Люба убедилась, что прибор работает правильно, и села поудобнее, вперив взгляд в потное красное лицо.
– Вы имеете отношение к краже картин из этого музея?
– Нет, конечно! – возмущённо рявкнул он, краснея ещё сильнее.
Ирма Нормановна подскочила на месте, вытягивая шею и пытаясь увидеть экран прибора.
– Вы планировали кражу картин из этого музея?
– Нет!
– Вы участвовали в подготовке кражи картин из этого музея?
– Нет!
– Вы передавали кому-нибудь сведения о картинах и о том, как их можно украсть?
– Нет же!
– Вы знаете кого-нибудь, кто совершил кражу?
– Нет!
– Вы знаете, как были украдены картины?
– Нет!
– Картины ещё в музее? – Люба старалась не выдать голосом главный вопрос.
– А я откуда знаю?!
– Да или нет?
– Не знаю!
Несколько секунд начальники молчали, а Люба с умным видом смотрела на экран прибора, а сама напряжённо размышляла. Если судить по его ответам, то он и правда ничего не знал и ни к чему не имел отношения. Вот ведь как забавно. Неужели директриса обошлась без него? Или подчинённые сами сварганили кражу века в обход руководства?
– Вы знаете, кто украл картины? – спросила она, скользя взглядом по изгибу рисунка на столе.
– Да, – прозвучало неожиданно.
И девушка вскинула голову так резко, что в шее что-то неприятно хрустнуло. Она пристально рассматривала лицо допрашиваемого.
– И кто это?
– Я понятия не имею, – пожал он плечами, вытирая рукавом рубашки пот со лба и щёк.
– Подождите, вы только что сказали, что знаете, – нахмурилась Люба, пытаясь разгадать игру.
– Я знаю, кто украл, но я понятия не имею, кто он такой, – пояснил Григорий Андреевич, а директриса довольно закивала головой.
– Он?
– Ага. Мужчина. Ваших лет примерно, – последнее утверждение прозвучало как обвинение, словно все тридцатипятилетние то и дело воруют картины из галерей и музеев. – В зелёном костюме и в шляпе с пером.
– Что? – растерялась Люба, задумываясь, не тронулся ли начальник охраны умом из-за переживаний.
– Мужик в каком-то маскарадном костюме… И э-э… – он замялся. – Один раз это была женщина… Как вы…
– Григорий, покажите же инспектору записи! – не выдержала Холмогорская.
– Записи?
– Мы уже начали изучать записи с камер, которые снимают залы, – пояснил Григорий Андреевич. – И на многих фигурирует этот тип.
– Он был один?
– Совершенно один. То есть, обычно один. Кроме одного случая, когда мелькнула сообщница.
– И никаких других сообщников?
– Э-э, мы не всё успели посмотреть, если честно. Но на тех, какие уже увидели, он действовал один.
– И «Мессию» он один уволок? – справедливо усомнилась она, вопросительно выгибая брови.
– Там поразительное что-то происходит в кадре, – затряс он щеками и быстро заморгал. – Вы глазам своим не поверите.
– Поразительное…
Люба откинулась на спинку кресла и принялась разглядывать работников музея, которым не терпелось увести её внимание на кого-то другого. Не пытаются ли они выиграть время, чтобы она не смогла допросить кого-нибудь?
– Нет, сначала всё же я закончу опрос персонала, – твёрдо решила она. – Затем мы займёмся записями. Вы их пока подготовьте в порядке нумерования залов – я закончу с опросом, осмотрю самолично все залы и затем мы начнём смотреть кино.
Она сняла с него датчики и кивнула, давая разрешение уйти. Севастьянов с облегчением вскочил со стула и быстро скрылся с глаз. Люба достала мобильник из кармана и написала начальнику: «В Третьяковке. Мне нужны Ромка и Настя – очень много материала. Сами придумайте, как будете с ними рассчитываться».
– Теперь Петров, – обратилась она к директрисе.
Следующие пятнадцать минут она быстро и методично допрашивала восьмерых охранников. К сожалению, ни один из них не проявил признаков причастности или осведомлённости. Прямо сборище ангелов, а не персонал. Справедливо сомневаясь в том, что аферу удалось провернуть без участия охраны, она, тем не менее, задумалась о том, что дело оказалось сложнее, чем предполагалось поначалу.
После работников охраны Люба занялась смотрительницами. Начать она решила с той, которая присматривала за десятым залом, где экспонировалось «Явление Мессии». Пышногрудая женщина лет пятидесяти нерешительно села в кресло и беспокойно посмотрела на директрису. Та в ответ ободряюще улыбнулась.
– Ангелина Сергеевна, вы имеет отношение к краже? – с лёгкой улыбкой спросила Люба.
Женщина резко покраснела и встрепенулась.
– Нет, конечно! Я ума не приложу, как так случилось! Я же не виновата!
– Спокойно, – Люба выставила перед собой ладонь. – Вас никто не обвиняет. Этим будет заниматься полиция. А я собираю сведения, чтобы лучше понять, что же тут произошло. Итак, это вы украли картину?
– Да как же я могла! Она же огромная! – женщина вскочила на ноги и дёрнула провода, прибор подскочил и оказался у самого края стола. Люба еле успела ухватить его.
– Сядьте, пожалуйста, иначе я передам вас полиции.
– За что?! Меня?!
Следующие две минуты смотрительница шумно плакала, порождая обильные слёзы, начальница её раздражённо успокаивала, а Люба недовольно поглядывала на часы и топала ногой. После вытирания слёз и сморкания в платочек они продолжили.