Последний резерв
Шрифт:
— За мной! — только и произнес офицер.
Подчиненные и раньше понимали командира с полуслова, а сейчас они вообще стали единым боевым организмом, объединенным желанием догонять и уничтожать.
Свора двуногих гончих в пятнистом камуфляже, увешанная своим и трофейным оружием с ног до головы, бесшумно канула в зеленом полумраке. Они все меньше напоминали людей и все больше принимали облик хищников джунглей. Настоящих лесных обитателей — беспощадных и кровожадных, рыскающих в поисках жертвы.
Перевязанные летчики лежали в замаскированной неприметной захоронке. Они с облегчением перевели
Единственной потерей отряда в том скоротечном бою стал радист. Солдат в азарте дикой охоты наскочил на собственную мину.
Райх уцелел чудом. Он был неподалеку. От смертоносного металлического шквала осколков его прикрыл толстый ствол раскидистого дерева. Осыпало плечи посеченными с веток листьями, да еще немного контузило. Левое ухо перестало слышать. А так ничего. Издержки службы. Может, со временем глухота пройдет, а может, нет. Неважно.
Остатки спецназовца и обломки радиостанции разбросало в радиусе нескольких десятков метров. Хоронить практически было нечего. Жалкая кучка кровавых ошметков и нескольких кусков тела уместились на широком бирюзовом листе паучьей лианы.
Сборы были недолгими, похороны короткими. Обошлись без помпы и троекратного салюта над крошечной могилкой размером не больше кочки.
Синий комбинезон бортстрелка с золотыми шевронами и другими нашивками, которыми так любят хвастаться асы Военно-воздушных сил, заменили камуфляжем пестрой раскраски. Форму сняли с убитого повстанца, на глазок прикинув подходящий размер. Ничего, что обновка в дырках и красных подтеках. Пятна скоро высохнут. А дырки маленькие, диаметром всего девять миллиметров. Если специально не приглядываться, то и не заметишь.
Маленький отряд снова был укомплектован, полон сил и рвущейся наружу энергии. Ее надо было куда-то девать. Командир повел спецгруппу в район, где, по данным, переданным со спутника разведки, находились лагеря повстанцев. Очаги сопротивления власти Объединенного правительства требовалось погасить… навсегда.
Когда с врагом было покончено, командир впервые услышал голос в голове. Голос был визгливый и неприятный. Он принадлежал женщине. Особа, прочно обосновавшаяся в черепной коробке, оказалась кровожадной и на удивление нудной. Она изводила офицера одним и тем же бесконечным требованием.
«Убей! Убе-ей! Убе-е-ей!» — молоточками пульсировало в висках.
Кого «убей», голос не объяснял и в диалог вступать не хотел. Офицер здраво рассудил, что речь идет о повстанцах-колонистах. Очень скоро в районе, где орудовала спецгруппа, в живых не осталось ни одного мятежника. Во время боя голос умолкал. Нет ничего хуже, когда говорят под руку, мешая работать.
После бесславной гибели радиста поддерживать связь с Большой землей стало некому. Райх принял решение расширить зону боевых действий в поисках противника, а заодно и серых личинок. Без них спецназовцы начинали чувствовать себя, мягко говоря, неуютно.
Неадекватно команда загонщиков начала себя вести после третьего приема личинок тинь. Пропал сон. Все спецназовцы начали слышать голоса.
Во время допроса пленник не успел или не захотел поведать о побочном эффекте от применения чудо-стимулятора. Принимать его можно было лишь в экстренных случаях, делая перерыв на несколько дней. Иначе не избежать слуховых галлюцинаций, а потом и ярких видений наяву. Дозировка проста: личинку бросали в котелок с водой на десять минут. Дольше варить не стоило — концентрация стимулятора становилась опасной для человеческой психики. Первый симптом передозировки — в голове начинал звучать голос. Женский голос.
Попав в воду, тинь сразу начинала выделять внутренний секрет. Жидкость на глазах окрашивалась в синий цвет. Первый признак того, что походное пойло готово к употреблению. Котелка за глаза хватало на несколько человек. Несколько глотков — и вперед. Про усталость и сон можно забыть на несколько суток. Злоупотреблять зельем было нельзя ни в коем случае. Обо всем этом пленник не рассказал. А может, не спросили? Или попросту пропустили мимо ушей. У партизана была сломана челюсть в нескольких местах. Говорил он невнятно, проглатывая окончания слов. В джунглях все спешат, чтобы остаться в живых: насекомые, пресмыкающиеся, звери. Люди не были исключением.
Лейтенант перестал удивляться голосу, прочно обосновавшемуся у него в голове. Райх быстро привык к нему и списывал его появление на стрессовую обстановку и последствия контузии. Потом все пройдет. Вот разберутся они с повстанцами, и все пройдет, встанет на свои места. Потом, все потом. Пока жив хоть один повстанец, покоя не будет. В этом молодой офицер был твердо уверен.
Скоро он сделал новое открытие. Голос слышал не он один.
Вскоре они наткнулись на небольшую партизанскую базу. Даже не базу, а так, перевалочный лагерь, где можно было обзавестись едой и боеприпасами. Несколько палаток, затянутых маскировочной сетью, чтобы не заметили с воздуха.
Единственного часового обнаружил и бесшумно снял бортстрелок. Попросту заколол копьем. Он любовно вытесал его из длинной жерди, пояснив:
— Пулемет иногда клинит. Перекашивает ленту! А мне нужно безотказное оружие, что всегда под рукой. Мне так посоветовала теща.
Темнота плотно обступала со всех сторон. В неверном свете звезд скорей угадывались, чем виделись призрачные силуэты солдат, подкрадывавшихся к лагерю.
До разведчиков доносились неразборчивые обрывки разговоров. Характерные щелчки свидетельствовали о том, что кто-то снаряжает магазин патронами. Спецназовцы не спеша окружали лагерь партизан, готовясь к стремительной атаке. Работа привычная, ничего нового.
Но все могло сложиться по-другому. Они не заметили колониста в «секрете». Проморгали. На их счастье, колонист сам выдал себя.
Часовой шевельнулся, меняя позу. От того, что он долго неподвижно стоял, прислонившись к дереву, затекла спина. Под его ногой хрустнула ветка. Летчик оказался к ночному стражу ближе всех. Стрелять было нельзя. Нож висел на ремне неудобно, прикрытый прикладом пулемета. Бортстрелок ударил копьем почти наугад, ориентируясь на звук. Копье вошло в бок часовому, почти пронзив туловище насквозь. Острие пробило оба легких. Часовой силился крикнуть, чтобы предупредить товарищей, но губы лишь выдували кровавые пузыри.