Последний рыцарь Тулузы
Шрифт:
Последний раз она доблестно выдержала двадцать дней поста, после которых вероломный брат вдруг сообщил ей, что завтра она едет в Тулузу.
Должно быть, горести и лишения закалили дух девушки, ибо она не сдалась и продолжала голодать и во время всего путешествия. Не желая искушать благосклонную к себе судьбу, Роже продолжал держать сестру под стражей, только теперь невеста уже не получала вообще никакой еды. Во время всего пути несчастная Беатрис несколько раз довольствовалась лишь простой водой, и один раз, когда она от голода и страданий потеряла сознание, брат напоил ее крепким вином, которое всегда носил на поясе.
– Признаю, что обманул тебя, но только отчасти, – шепнул он на ухо Беатрис, когда та пришла в сознание. – Раймон, которому ты должна стать верной и преданной супругой, с самого детства воспитывался катарами. Он и сам пытался стать катаром, и думаю, что еще продолжит свои попытки. Так что – не будь дурой – это муж как раз по тебе. Вместе вы сможете осуществить свою мечту. Но только после того, как вы обвенчаетесь, пока ты незамужняя – за тебя отвечаю я. А я не позволю тебе лишить меня возможности укрепить границы Каркассона.
Оказавшись в тулузском замке, Беатрис тут же была подвергнута новым унижениям. Как мне передал на следующий день после свадьбы паж Себастьян, дежуривший у опочивальни молодых, покинув брачный пир, Романе отвел супругу в спальню, где пробыл с ней не более времени, которое потребовалось Себастьяну для того, чтобы десять раз прочитать «Отче наш», после чего спешно оделся и отправился на переговоры с Петром Арагонским и Роже-Тайлефером, куда потом пригласили и меня.
Никогда прежде я не слышал о столь краткой первой брачной ночи. Тем более ночи со знатной дамой. Подобным образом мог обойтись безграмотный лучник с пленницей, но только не рыцарь и наследник самого богатого и знаменитого графства. Так что я усомнился поначалу в словах Себастьяна, подозревая, что тот наговаривает на своего господина но он поклялся мне спасением своей души, ради которой он, впрочем, и читал «Отче наш». Так повелел ему святой отец, чтобы замолить грех прелюбодеяния, в котором паж сознался ему на исповеди.
Белые одежды
Раймон и Роже со своими отрядами задержались в Безье, в то время как Петр Арагонский поспешил в свои земли. Как выяснилось позже, змея все-таки успела пустить в ход свое жало. За всеми этими громкими рассказами и справедливой местью мы не заметили очевидного. Благодаря разорению Безье король Арагона создал себе надежный тыл между принадлежащими ему графством Руссильон и землями в Провансе. Так как после того, как все мужчины Безье были вырезаны, он приказал своим воинам спешно венчаться с женщинами Безье, получая, таким образом, готовый и боеспособный отряд в чужом лагере.
Кроме того, по своему расположению Безье мог стать выгодным форпостом по отношению к Тулузе и Каркассону, случись кому-нибудь из этих милых соседей напасть на него.
Поняв это, Раймон и Роже сначала чуть было не прибили друг дружку, схватившись на мечах, так что слугам и телохранителям пришлось буквально растаскивать их в разные стороны.
Затем, немного опомнившись, названные братцы скользнули в свои седла и не мешкая поскакали в сторону Тулузы, дабы Роже-Тайлефер из рода Транкавель мог жениться на дочери Раймона Пятого Аделаиде, укрепив таким образом свои тылы еще больше, нежели это произошло после бракосочетания Беатрис и Романе.
Вскоре Роже и Аделаида покинули Тулузу. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Умирающий от скуки Романе вдруг обратил внимание на свою супругу и начал от нечего делать разговаривать с ней. Выяснилось, что у них много общего. Беатрис была прекрасно образована, на протяжении многих лет ее учителем был сам профессор из Вовэра раби Авраам. Кроме того, она училась грамматике и счету сначала у министра финансов Каркассона господина Натана, а когда того не стало, ей преподавали по очереди его достойные приемники Самуил и Моисей Каравита.
Вместе с Беатрис Романе снова воспрял духом и решился еще раз пройти испытание.
– Если у нас не получится вступить в общину и достигнуть степени Совершенных, – успокаивала его Беатрис, – мы всегда сможем стать частью общины, не расставаясь с Тулузой. Необязательно тешить свою гордыню и достигать высших степеней, достаточно жить достойной жизнью, не употреблять мяса, не брать в руки оружия. Что же до того, что катары всегда и всюду должны ходить с близким другом, дабы оберегать друг друга, вместе молиться, вместе искоренять в себе остатки темного и дать друг другу последнее утешение, то...
– То это будешь ты – моя милая Беатрис! – восклицал Раймон. – Для чего мне искать себе названного брата, когда есть ты – ты, которая для меня ближе сестры, жены и даже моей маленькой дочери Цецилии.
Они могли сидеть часами, держась за руки и смотря друг другу в глаза, читая и разбирая святое писание или разрабатывая манифесты и законы, которые примут, когда Романе вступит на престол Тулузы.
К сожалению, их планам было не дано сбыться. Приблизительно через полгода после того, как Романе и Беатрис сочетались браком, зашевелились те самые клятые конкуренты, ставшие костью в горле для моего учителя. Так что де Савер явился к графу и попросил его помочь с людьми для уничтожения своих врагов.
Раймон с радостью отрядил отряд лучников, поставив во главе его своего старшего сына и меня. Другой отряд – боевая конница, возглавляемая Булдуином, должна была ждать в засаде, для того чтобы обрушиться на стан врага после того, как наши лучники обстреляют его со всех сторон.
Но, к сожалению, неприятель не стоял лагерем, а расположился за стенами укрепленной крепости, на осаду которой ушло два месяца. После чего мы прорвались, не оставив там ни единой живой души и к чертовой матери спалив крепость в конце операции.
Из похода многие простые воины отряда возвращались богатыми людьми. Почти все везли тюки с дорогими тканями и золотые вещи. Из-за всего этого барахла мы двигались с непростительной медлительностью. Впрочем, должно быть, так было угодно судьбе.
Тулуза, которая должна была встречать своих воинов радостными колокольными перезвонами, поджидала нас с похоронным плачем и траурными знаменами.
Оказывается, за время нашего отсутствия жена Раймона Беатрис выдержала требуемый пост, вступила в общину. Сразу же после посвящения, надев на себя не черные одежды катар – символ траура по этому миру, Беатрис, а вместе с ней еще пятьдесят женщин, облачились в белые одежды смертниц. После чего они взошли на мост Четырех Евангелистов, что над Гарроной, слугам было велено не мешать молитве, и те стояли в стороне, не понимая, что происходит, и считая, что госпожи исполняют какой-то обряд, связанный с недавним посвящением.