Последний секрет
Шрифт:
– Могу я взять в помощь внештатного журналиста? – спрашивает Лукреция Немро.
– Кого?
– Катценберга, – произносит она, поднимая голову.
– Ах, этот, он еще жив? – удивляется Тенардье. Она медленно тушит свою сигару. – Мне не нравится этот тип. Он нам не с руки. Он слишком нелюдим. Излишне претенциозен. Точное его определение: «высокомерный». Меня раздражает эта его надменность Господина Всезнайки. Вы в курсе, что это я постаралась, чтобы его выкинули из отдела?
Лукреция наизусть знала историю Исидора Катценберга. Бывший полицейский, знаток криминологии, он был виртуозом по части анализа следов преступления.
Лукреция держится молодцом.
– Наши читатели все еще ценят Исидора Катценберга, как мне кажется, его имя связано с наиболее обстоятельными материалами журнала.
– Нет, наши читатели уже забыли о нем. Журналист, который не публиковался больше года, перестает существовать. Мы делаем однодневное искусство, дорогуша. И к тому же вы ведь знаете, насколько Исидор был потрясен тем случаем в метро. По-моему, он тронулся головой.
Тенардье боится его.
– Он мне необходим, – произносит Лукреция.
Брови поднимаются от удивления.
– А я говорю вам, что мне не нужен этот ваш Катценберг. Хотите вести дело в паре, берите Готье, он вам явно больше подходит!
Готье кивает.
– В таком случае я лучше откажусь, – заявляет Лукреция.
Присутствующие удивлены.
– Кем вы себя считаете, мадемуазель Немро? Ваша должность не позволяет вам даже отказаться. Вы всего лишь мелкий журналист. То есть никто.
Взгляд Лукреции останавливается. Дыра от вырванного зуба испускает колющую боль. Призвав всю свою волю, она пытается с ней совладать.
Только не сейчас, зуб, только не сейчас.
– Полагаю, все сказано.
Лукреция встает и собирает свои бумаги.
Только бы рот не искривился.
Тенардье смотрит на нее по-другому. Ее лицо скорее выражает удивление, нежели гнев. Лукреция чувствует себя маленькой мышкой, которая потянула за усы львицу и продолжает ее дразнить. Это не умно, но забавно.
Я получила удовольствие от того, что хоть раз в жизни это сделала.
– Подождите, – бросает Тенардье.
Не оборачиваться.
– Итак, вы быстро растете. И не для того, чтобы вызвать мою неприязнь. Я была почти такой же в
Аккуратно сесть, не показать своего удовлетворения.
– Хорошо… можете взять своего Катценберга, если он вам так нужен, но никаких расходов на него и упоминания его имени в статье. Он помогает в расследовании, но не пишет. Вы думаете, он примет такие условия?
– Примет. Я его знаю, он занимается этим не ради славы и денег. Для него имеет значение лишь один важный вопрос, который завладел его умом: «Кто убил Феншэ?»
8
Мсье Жан-Луи Мартен был обычным человеком.
9
В апреле в Каннах хорошая погода.
В городе недельная передышка между игровым и документальным кинофестивалями.
По Круазет, дымя выхлопными газами, тарахтит мотоцикл с коляской. Он проезжает мимо роскошных отелей, которыми славится город: «Мартинез», «Маджестик», «Эксельсиор», «Карлтон», «Хилтон».
Мотоцикл ведет молодая девушка в красном плаще; ее лицо скрывают летные очки, а на голове – круглый кожаный шлем. В коляске полный мужчина, одетый почти так же, только плащ его черный.
Мотоциклисты паркуются возле «Эксельсиора». Они долго стряхивают с себя пыль, снимают дорожную одежду и направляются к столу регистрации. Берут самый дорогой номер с видом на море.
Тенардье побелеет от злости.
Они проходят вперед, будто княжеская чета. Молча добираются до своего номера, где лакей отворяет ставни и открывается чудесный вид на море, пляж, на Круазет. Прямо перед ними, словно усыпанная звездами, сверкает вода.
Несколько смельчаков уже плещутся в еще прохладном Средиземном море.
Лукреция Немро заказывает два фруктовых коктейля.
– Не верю вашей версии об убийстве. Я рада расследовать это дело для газеты, но я вам докажу, что вы не правы. Не было никакого убийства. Доктор Самюэль Феншэ и в самом деле умер от любви.
Внизу громко сигналят машины.
– Я по-прежнему убежден, что ключ к этой загадке – мотивация, – продолжает Исидор Катценберг, игнорируя замечание. – Со времени нашей последней встречи я провел небольшой опрос по этому поводу. Каждому я задавал один и тот же вопрос: «Что побуждает вас к действию?» В общем, основной мотив остается: прекратить страдание.
Снова появляется лакей. Он несет два цветных стакана, украшенных зонтиками, засахаренной вишней и кусочками ананаса.
Лукреция отпивает глоток янтарной жидкости и старается не думать о дырке в десне, которая все еще побаливает.
– А что же побуждает к действию вас, Исидор?
– На данный момент, вы это прекрасно знаете, Лукреция: желание разгадать эту загадку.
Она грызет ноготь.
– Начинаю вас узнавать. Конечно, это единственный мотив.
Лукавая улыбочка.
Он не оборачивается и продолжает смотреть на море.
– Нет. У меня есть еще один мотив, более личного характера.
Она съедает засахаренную вишенку.
– Гм… По-моему, я теряю память. Например, когда я начинаю фразу, а меня перебивают, я теряю нить и не могу вспомнить, о чем говорил. Точно также мне стало трудно запоминать номера, например коды, чтобы войти в здания, или номера моих кредиток. Меня это беспокоит. Боюсь, мой мозг стал работать хуже.
Поставив локти на подоконник, Лукреция смотрит на море.