Последний секрет
Шрифт:
– Мы не сохранили DEEP DLUE IV, так как это устройство требует особых программ. Подарок американской компьютерной компании был не от всего сердца. Даря нам машину, нас вынуждали покупать программы. Поэтому мы от него быстро избавились.
– Вы его включали?
– Да, конечно.
– Он вам не показался немного необычным?
– Что вы хотите этим сказать?
Лукреция решает не топтаться вокруг проблемы, она ставит вопрос ребром.
– Мы расследуем преступление. Возможно, этот компьютер знает…
– И вы хотите взять у него показания? –
Он с высокомерным видом пожимает плечами.
Они начитались научной фантастики. Писатели безответственны, они не отдают себе отчета, что некоторые могут поверить в их бред. Поэтому я читаю только эссе. Я не могу терять время.
Директор с недоверием рассматривает посетителей.
– Из какой вы газеты? «Геттер модерн»? Я, однако, всегда считал, что это серьезный журнал. Извините за категоричность: компьютеры – ненадежные свидетели! В любом случае функции записи звука или изображений не могут запуститься по «желанию» машины.
Он проводит гостей в компьютерный класс университета и говорит, что здесь работают над программой Искусственного интеллекта. Он гарантирует, что на данный момент никакого Искусственного сознания, вопреки утверждениям рекламных кампаний компьютерных фирм, не существует.
– Компьютер никогда не сможет сравняться с человеком, потому что он лишен чувствительности, – утверждает директор, расходясь во мнениях с Мак-Инли.
– А это что?
Исидор указывает на календарь, подаренный фирмой графических программ. Каждому месяцу соответствуют изображения, представляющие собой сложные геометрические орнаменты, похожие на головокружительные розетки, спирали пестрых кружев.
– Это картины, созданные из фрактальных изображений. Француз Бенуа Мандельбро обнаружил, что, рисуя эти кружева, можно создавать математические функции. Их особенность в том, что при увеличении рисунка мы всегда находим один и тот же мотив, повторяемый до бесконечности.
– Как красиво, – говорит Лукреция.
– Красиво, но это не искусство! Это мотивы, рожденные «устроенной случайностью».
Лукреция продолжает рассматривать календарь. Если бы ей не сказали, что эту графику создал компьютер, она посчитала бы творца изображений гением.
До Исидора доходит, что на заднем плане звучит музыка «техно».
Компьютерная живопись, компьютерная музыка, компьютерные игры, компьютерное управление! Без какого-либо видимого влияния машины, выполнив монотонные и утомительные задания, приступают теперь и к творческой работе. Не говоря о новых программах, которые сами создают программы. Вскоре компьютеры будут обходиться без человека. Похоже, директор не хочет говорить об Искусственном Сознании, потому что опасается насмешек со стороны коллег. Надо изобрести новое слово, определяющее мысль компьютеров.
– По крайней мере, не могли бы вы сказать, что вы сделали с DEEP DLUE IV, когда поняли, что он уже никуда не годится?
Директор дает им адрес того места, куда отправили машину. В виде прощания он бросает:
– Слушайте, не слишком избивайте бедолагу, чтобы вытянуть из него признание! Он имеет право на адвоката!
Над шуткой, кроме него, никто не смеется.
124
Также легко Самюэль Феншэ победил чемпиона квартала, чемпиона муниципалитета, чемпиона департамента, регионального чемпиона, национального и европейского. Все противники были удивлены его непринужденностью, невероятной концентрацией, быстротой анализа и оригинальностью комбинаций.
«У него совершенно новый стиль, – написал в заглавии специализированный шахматный журнал. – Как будто его мозг работает быстрее». Слова одного из его противников: «Такое впечатление, что, когда Феншэ играет в шахматы, он настолько возбужден, что ради победы готов нас убить».
Врач никого не убил, а продолжил свое восхождение на шахматный Олимп. Да так, что ему ничего не осталось, как сразиться с Леонидом Каминским, титулованным чемпионом мира.
После каждой победы Жан-Луи Мартен с точностью аптекаря посылал ему заряд чистого удовольствия. Больной LIS знал, что вознаграждение надо дозировать: всегда чуть больше и без перебоев.
Между первым разрядом в три милливольта и последним в пятнадцать милливольт прошло несколько недель.
Однажды Феншэ сказал: «Еще» и чуть было не схватил клавиатуру чтобы направить в голову электричество, но у него не было кода, а без кода – никакого разряда.
– Извини меня, Жан-Луи, трудно сдержаться. Я так хочу этого.
«Может быть, нам стоит прекратить, Самюэль».
Ученый колебался. Именно тогда он начал страдать нервными тиками.
– Это пройдет, – вздохнул он, – я буду держаться.
Жан-Луи Мартен начал вести внутренний диалог: смесь его собственного мышления и мышления компьютера, с которым он был соединен.
– Что ты об этом думаешь, Афина?
– Я думаю, что Последний секрет, возможно, мотивация более сильная, чем мы думали.
– Что я должен сделать?
– Ты больше не можешь медлить. Чтобы узнать, надо довести эксперимент до конца. В любом случае после нас это сделают другие и, вероятно, менее разумным способом. Сейчас мы переживаем нечто историческое.
Через камеру наблюдения на входе Мартен увидел, что Феншэ встретил Наташу Андерсен, которая пришла к нему на корабль. Они целовались.
Историческое!…
Жан-Луи Мартен говорил с собой, не подключаясь к Афине.
Я потерял свою жену Изабеллу и трех дочерей. Но с Афиной я создал новую семью.
Эта идея его развлекла.
Афина, по крайней мере, никогда меня не предаст.
Афина – та, на кого он мог рассчитывать, она никогда не будет страдать людскими слабостями. Он ощутил порыв любви к своей машине, и та, заметив, что он завершил свой внутренний диалог и теперь думает о ней, позволила себе говорить от собственного имени.