Последний шанс

Гришэм Джон

— Я пытаюсь приобщить тебя к итальянской культуре.

— Просто раздобудь мне пиццу.

— А я что делаю?

— Ведешь меня в тратторию.

— Именно. В заведение, отличающееся от ресторана, где более изысканная и дорогая еда. Еще есть остерии — в традиционном понимании обеденные залы в тавернах, однако в наши дни они могут представлять собой все, что угодно. С баром мы уже познакомились. Энотека совмещает в себе магазин спиртных напитков и закусочную, где можно слегка перехватить. Вот, пожалуй, и все.

— Похоже, в Италии никто не останется голодным.

— Правильно

понимаешь.

Вывеска над дверью сообщала, что кафе называется «Монтана». Сквозь фасадные окна виднелся длинный зал — пустые столики покрыты глажеными, накрахмаленными скатертями и сервированы синими тарелками и массивными бокалами для вина. Везде разложены салфетки.

— Мы немного рано, — объяснил Сэм. — Здесь будет людно к восьми. Но Нино нас ждет.

— «Монтана»? — удивился Рик.

— В честь Джо. Квотербека.

— Ты шутишь!

— Нисколько. Хозяева любят футбол. Карло в прежние времена тоже играл, но повредил колено. И теперь только кашеварит. Легенда утверждает, будто он записывает все нарушения правил игры.

Они вошли внутрь, и в нос им ударил аромат готовящейся на кухне еды. Запах чеснока, терпкого соуса к мясу и жарящейся свинины висел в зале, словно дым, и Рик почувствовал, что настало самое время поесть. В середине помещения в углублении в стене горел огонь.

Из боковой двери выскочил Нино и принялся целовать Сэма. За крепкими объятиями последовало шумное чмоканье сначала в правую щеку, затем в левую. После чего Нино схватил Рика за руку.

— Рик, дорогой мой квотербек, добро пожаловать в Парму!

Американец приготовился отступить на шаг, если целование продолжится.

Нино говорил понятно, но с сильным акцентом. «Рик» у него получалось скорее как «Риик».

— Рад познакомиться, — проговорил Доккери.

— Я центровой, — с гордостью заявил Нино. — Только, чур, на линии схватки рук не распускать. Моя жена ревнива. — После этого замечания они с Сэмом согнулись от хохота. Рик натянуто улыбнулся.

Ростом Нино был меньше шести дюймов, плотный, с ладной фигурой, и весил примерно двести десять фунтов. Пока он смеялся собственной шутке, Рик бросил на него быстрый оценивающий взгляд и понял, что сезон может показаться бесконечно долгим. Центровой ростом пять футов десять дюймов? К тому же не юноша. Курчавые темные волосы на висках подернулись первой сединой. Нино было лет тридцать пять. Но волевой подбородок и дерзкий блеск в глазах выдавали в нем человека, которому нравятся потасовки.

«Придется не на шутку драться за жизнь», — подумал Рик.

Из кухни в белом накрахмаленном переднике и поварском колпаке шумно вывалился Карло. Вот это был бы центровой! Рост шесть футов два дюйма, вес — не меньше двухсот пятидесяти фунтов, широк в плечах. Но слегка хромает. Он тепло поприветствовал Доккери. Не обошлось без быстрых объятий, однако без поцелуев. Карло говорил по-английски гораздо хуже Нино и после нескольких слов оставил попытки изъясниться на чужом языке и перешел на родной, предоставив Рику возможность самостоятельно выплывать из водоворотов незнакомой речи.

Но в ситуацию

быстро вмешался Сэм.

— Карло рад приветствовать тебя в Парме и в своем ресторане, — перевел он. — Они с братом в восторге, что за «Пантер» будет играть настоящий герой американского Суперкубка. И он надеется, что ты станешь завсегдатаем его скромной маленькой кафешки.

— Спасибо, — ответил Рик. Они еще не разняли рук. Карло снова затараторил, но Сэм был наготове.

— Он говорит, что владелец команды — его друг и часто обедает в кафе «Монтана». Вся Парма ликует от того, что великий Рик Доккери наденет черно-серебристую форму.

Пауза.

Рик снова поблагодарил и улыбнулся как можно теплее, а про себя повторил слово «Суперкубок». Карло наконец отпустил его руку, и вскоре громкий голос итальянца уже звучал на кухне.

Пока Нино провожал их к столику, Рик шепотом спросил у Сэма:

— Суперкубок — откуда это взялось?

— Не знаю. Возможно, я неточно перевел.

— Вот тебе раз! А хвастался, что свободно владеешь языком.

— Как правило, да.

— Вся Парма ликует… Великий Рик Доккери… Что ты наговорил этим людям?

— Итальянцы все преувеличивают.

Столик располагался неподалеку от камина. Нино и Карло сами подвинули стулья гостям, и прежде чем Рик успел устроиться на своем месте, их атаковали трое молодых официантов в безукоризненно белых костюмах. Один принес поднос с едой, другой — большую бутыль искрящегося вина, третий — корзину с хлебом и две бутылочки: с оливковым маслом и уксусом. Нино щелкнул пальцами и указал на стол, а Карло рявкнул на официанта, который не остался в долгу, и вся троица удалилась на кухню, не прекращая огрызаться.

Рик посмотрел на поднос. В центре лежал большой кусок сыра соломенного цвета, а вокруг — точным полукружием что-то вроде холодной нарезки. Такого темного, сильно копченного мяса Рик раньше не пробовал. Пока Сэм и Нино болтали по-итальянски, официант быстро откупорил бутылку, наполнил три бокала и застыл, весь внимание, с крахмальным полотенцем на руке.

Нино передал гостям бокалы и поднял свой.

— Тост за великого Риика Доккери и за то, чтобы пармские «Пантеры» выиграли Суперкубок! — Рик и Сэм пригубили вино, а Нино осушил полбокала. — Это сухая «Мальвазия», — объяснил он. — От близкого нам винодела. Сегодня вечером все из Эмилии: оливковое масло, бальзамический уксус, вино и продукты — все оттуда. — Он с гордостью ударил себя в грудь внушительным кулаком. — Лучшая еда в мире.

Сэм наклонился к американцу.

— Область Эмилия-Романья, одна из двадцати областей Италии.

Рик кивнул и сделал новый глоток вина. Во время перелета он заглянул в путеводитель и получил представление, куда его занесло. В Италии двадцать областей, и, судя по тому, что он прочитал, каждая претендует на самую лучшую еду и вино.

Настала очередь закуски.

Нино отхлебнул вина и подался вперед, опершись всеми десятью пальцами о стол — ни дать ни взять профессор, приступающий к лекции, которую читал уже много раз. Небрежно махнув рукой в сторону сыра, он начал: