Последний шанс
Шрифт:
Точнее не так. Сталин либо мог добиться того результата, который Алексею казался важнейшим и необходимым, либо отказаться от этого. Но повлиять на его отношение к этому Сталин не мог. Отчего Алексей на протяжении всех прошедших лет оставался для Сталина своего рода загадкой. Он одновременно и нервировал его, оставаясь подчеркнуто независимым, и радовал своей помощью, которая уже оказалась неоценимой, и все больше становился для него этаким наркотиком. Без обсуждения с Алексеем, часто наедине, каких-либо сложных вопросов, Сталин уже очень давно решений не принимал. При этом он всегда принимал их сам, но абсолютно лишенная всяческого подобострастия независимая позиция Алексея позволяла Сталину всегда беспристрастно оценить это решение со стороны.
Однажды он даже спросил Алексея впрямую, почему он никогда не проявлял ни в чем своего личного интереса. Даже к наградам относился внешне уважительно, но подчеркнуто равнодушно. Самое удивительное, что Алексей не стал отпираться и подтвердил, что все так и есть. Но вот его ответ о причинах такого Сталина просто поразил. Алексей сказал, что находясь в этом странном положении практически голого разума, он понял, что все личное лишь уводит человека от истины, расставляет границы, не пускающие человека к создателю. И чем больше таких границ, тем дальше человек от Бога в своем сознании. В своем мире он не мог себе этого позволить. Слабость и зависимость физического тела от внешних обстоятельств, интересы, связанные с благополучием собственной семьи, необходимость постоянно подстраиваться под общепринятые условия и правила, все это существенно мешало. Здесь же он от всего этого свободен. Семья спит в безопасности, тело неуязвимо, есть - пить не просит. Ничего материального он с собой в свой мир захватить не в состоянии. Так ради чего тогда отделять свой интерес от единственного, имеющего настоящее значение - обеспечить с помощью этого мира выживание собственного?
И тут Сталин понял, что фактически их отношения были странным союзом двух независимых одиночеств, при том, что один обладал всей полнотой власти, а другой даже отсутствием ее тени. При том, что для одного это был его мир, лежащий огромным грузом на его плечах, а для другого такой же мир на плечах, но другой, по странному велению судьбы кинутый ему на плечи и тесно связанный с этим миром.
А может и не стоит ломать себе над этим голову? Может стоит просто принять все, как есть и пользоваться подарками судьбы, тем более, что их не мало? В конце концов это даже приятно иметь в полностью подконтрольной среде некий независимый, но дружески настроенный элемент. Да, пожалуй, так будет лучше.
Глава 65.
Взгляд на ситуацию из Берлина.
Примерно в то же самое время, когда Сталин на ближней даче в тишине размышлял о перспективах изменения в мировой ситуации, теми же самыми вопросами задавались и в совершенно иных местах.
Пятого января состоялось совещание у Гитлера с целью уточнения последних моментов перед началом европейской экспансии. На этот год у Германии были намечены очень серьезные планы.
Первый их этап никаких принципиальных вопросов не вызывал. Занятие территории Голландии, Бельгии, Дании и Норвегии было тщательнейшим образом спланировано и подготовлено изнутри. Швеция недавно неофициально подтвердила готовность к дружественному нейтралитету, который по сути был союзническим договором, исключавшим разве что прямое участие в боях за границей шведских войск. В остальном страна ради сохранения своей официальной независимости готова была на все. Даже на массовые поставки любых требуемых рейху товаров по минимальным ценам и с хорошим кредитом.
Чуть больше опасений у Гитлера вызывала Бельгия. Сомнений в том, что немецкие войска в случае чего сомнут бельгийскую оборону в момент, у фюрера не было никаких. Но какие-то военные действия все же ожидались. Тем более было до конца не понятно, какое непосредственное участие в этих событиях могут предпринять Франция и Англия. А еще легкой занозой в голове Гитлера постоянно сидело упомянутое в том неожиданном письме Сталина название бельгийского городка Дюнкерк. Он до сих пор не понимал, что имел в виду советский руководитель, но к подобным странностям относился крайне серьезно. Гитлер сам был в значительной степени мистиком, а потому прямое указание на какие-то вероятные события в будущем воспринимал далеко не как какой-то курьез.
Все вышеназванные направления движения Германского Рейха к статусу Еврорейха входили в единый разрабатываемый план "Гельб", итогом реализации которого должна была стать победа над Францией.
Этот план предусматривал наступление основных сил немецких войск (2 группы армий в составе 5 армий и танковой группы при поддержке 2 воздушных флотов) на фронте от Северного моря до южной границы Люксембурга через территорию нейтральных государств Нидерландов, Бельгии и Люксембурга.
Направление главного удара намечалось южнее Льеж-Шарлеруа с форсированием р. Маас у Динана и Седана и последующим выходом главной группировки к нижнему течению р. Сомма, разгромом англо-французских войск и успешным завершением войны на Западе.
Начало наступления планировалось еще на 12 ноября 1939, но затем сроки начала операции переносились около тридцати раз. Существенно менялся и сам план.
Первоначально он назывался план ОКХ, за основу которого был взят план Шлиффена 14-го года. Однако, первоначальный план ОКХ не ставил перед собой особо серьезных задач, например, победу во Фландрии, а предполагал установление позиционного фронта вдоль реки Сомма. Но затем амбиции Рейха существенно выросли и план стал включать в себя уже выход к Ла-Маншу.
Однако, и этот план не устроил фюрера. Кстати, именно ход обсуждения этого плана и его множественная переделка в существенной степени демонстрируют тот факт, что Гитлер на самом деле обладал отличным стратегическим мышлением. Именно он раскритиковал попытку повтора с несущественными изменениями плана Первой мировой. К подобному развитию ситуации его англо-французские оппоненты не могли не быть готовыми. Ведь линия Мажино вдоль франко-бельгийской границы гарантировала если не безопасность Франции, то, как минимум, серьезные трудности для атакующего. А потому именно территория Бельгии предполагалась всеми участниками, как вероятная зона боевых действий. А потому Гитлер потребовал представить новый план, который стал бы неожиданным для противника.
И такой план был разработан начальником штаба группы армий "А" Эрихом фон Манштейном. Манштейн сделал вывод, что лучше нанести главный удар через Арденны в направлении Седана, чего союзники никак не могли ожидать. Основной идеей этого плана было "заманивание". Манштейн не сомневался, что союзники обязательно прореагируют на вторжение в Бельгию. Но, разворачивая там свои войска, они потеряют на какое-то время свободный резерв, загрузят до отказа дороги, а главное, ослабят "скольжением на север" оперативный участок Динан -- Седан.
Но и этот план встретил сопротивление штаба сухопутных войск, который счел его невозможным по причине плохой проходимости техники в горах. Тем не менее Гитлер был оповещен о наличии плана Манштейна, хотя и с критическими замечаниями.
В итоге основным все же был признан план ОКХ, получивший название "Гельб", но в него были внесены существенные изменения, предусматривающие параллельную активность в Арденнах с упором на главный удар именно войсками группы армий "А".
Затягивание с принятием окончательного решения сильно беспокоило Гитлера. Он буквально чувствовал, что задержка с началом операции может быть воспринита оппонентами как нерешительность и неуверенность в собственных силах, а потому вызвать игру на опережение. К концу 39-го года Гитлер уже начинал нервничать и торопить свой генералитет. Его главные опасения вызывала безопасность Рура, являвшегося главной ресурсной базой Рейха. Он всерьез опасался возможной атаки англо-французских войск в этом направлении. В случае аннексии Рурской области рейх был бы обречен. А потому Гитлер нестаивал на игре на опережение. Еще в конце 39-го года в одной из своих директив он писал: