Последний штрих
Шрифт:
– Знаешь, – негромко сказала я, – я влюбилась в тебя с первого взгляда.
Глава 30
И все-таки хорошо, что так вышло
Неделю спустя я поднималась по ступенькам крыльца. В саду разбили аккуратные цветочные клумбы, поставили новый забор. А что, очень даже неплохо. Через окно гостиной виднелись новая тахта и новые напольные лампы. Видно, Брин времени даром не теряла.
Я постучала в дверь и просунула в приоткрывшуюся щель букет.
– Базилик, шалфей, ананасовый кориандр. А это
Брин окинула меня холодным судейским взглядом. М-да, похоже, я выбрала не самый удачный подход.
Затем дверь приоткрылась пошире. Брин выглядела как-то иначе. Она была... толстой. Нуда, настоящей толстухой.
– Святые угодники! – завопила я. – Ты что, беременна?
Лицо Брин расплылось в улыбке. Она хохотала и кивала головой.
– Джесси! – взвизгнула она и обхватила меня за шею. Я почувствовала, как ко мне прижимается ее толстенький, твердый, как баскетбольный мяч, животик. – Ты пришла, пришла! – твердила она. Я не сразу заметила, что она плачет. А ведь за все десять лет, что Брин была моей подругой, сообщницей и строгой мамочкой, я ни разу не видела, чтобы она ревела. У меня даже футболка промокла от ее слез. Она обнимала меня так крепко, что чуть не раздавила саженцы. – Боже мой, Джесси! – Плечи у нее тряслись. – Я так по тебе скучала!
Затем Брин вытерла нос и потащила меня осматривать дом, невзирая на то, что я уговаривала ее присесть. Она тащила меня из комнаты в комнату, совсем как несколько месяцев назад.
– Я выложила ванную комнату новой плиткой. И сменила краны.
Затем мы заглянули в гостиную и спальни. Она гордилась своей работой, но не была уверена, что сделала все, как надо. («А занавески тебе нравятся? – спрашивала она. – Правда?») Наконец Брин присела отдохнуть во дворе. Я подложила ей под спину подушку и рассмеялась, глядя на то, как неуклюже она садится.
– Смотри, – она указала на себя, – у меня появилась грудь!
Я улыбнулась, глядя, как она устраивается поудобнее: она и радовалась произошедшим с ней изменениям, и удивлялась им.
– Точно, – кивнула я.
Брин была на седьмом месяце и ждала девочку. Я поинтересовалась, знает ли Зак. Да, знает. Но с самого начала беременность шла не очень гладко, поэтому они с Дэвидом заставили его поклясться, что он никому не скажет.
Я спросила, как она жила эти месяцы, и Брин принялась рассказывать. Она, как всегда, работала по шестьдесят часов в неделю и как-то раз во время совещания упала в обморок. Врач поставил диагноз: гипертония, обусловленная беременностью, и запретил ей работать до самых родов.
– Вот уже месяц, как я сижу на своей толстой заднице без всякого дела, – пожаловалась она. – Скукотища, хоть волком вой. Но теперь беременность протекает легче, и на том спасибо.
Оказывается, Дэвид устроился на работу в телекомпанию помощником сценариста и пока вроде доволен. В связи с этим Брин решила забросить половину судебных дел, которые ведет, но это еще не точно: тяжело будет поступиться своими амбициями. Еще она подумывает открыть частную юридическую контору, правда, проблем от этого только прибавится. Я сказала, чтобы она не беспокоилась: у нее есть время все обдумать.
Брин сказала, что уже была беременна, когда пришла на свадьбу Генри.
– Я хотела тебе рассказать, – призналась она, – но вдруг услышала, что вы с Заком решили жить вместе, взбесилась, да так и ушла, ничего не сказав.
В первый раз с момента нашей встречи атмосфера грозила накалиться. Я морально подготовилась к серьезному разговору. Пора!
– Я хочу, чтобы ты мне объяснила, почему я так тебя разозлила и в чем, с твоей точки зрения, заключалось мое предательство. А потом выскажусь я.
Брин бросила на меня неуверенный взгляд, в котором читалось: а ты действительно этого хочешь?
Я кивнула, заметив, что мы всегда были близкими подругами, но никогда не проверяли нашу дружбу на прочность, никогда не задумывались, на чем строятся наши отношения. Я, например, боялась пойти ей наперекор, и в этом моя вина. Если мы сейчас обсудим то, о чем так долго молчали, то, возможно, все наладится и станет лучше прежнего. Или хотя бы таким, как было. Мне этого хотелось больше всего на свете.
Брин начала первой: несмотря на все ее заверения, ей вовсе не улыбалось, что я встречаюсь с Заком.
– Я, как всегда, была в своем репертуаре: не хотела признавать, что это меня расстраивает, и старалась все сгладить. – Она передернула плечами. – Чтобы потом тихой сапой направить все в нужное мне русло.
Тогда она еще не отошла от смерти Сесил, но не хотела делиться со мной своими переживаниями, дабы я не сочла, что она не одобряет наших с Заком отношений. Брин сказала, что, когда впервые увидела нас вместе, еесловно обожгло. Она чуть не завизжала. Потом начались ссоры с Дэвидом, и в этих размолвках Брин тоже винила меня.
– Послушай, но нельзя же всех держать под колпаком, – сказала я.
– Знаю, – ответила она. – Но мне трудно с этим смириться.
– Помнишь, как мы отмечали день рождения Зака? Я тебя тогда просто возненавидела, – призналась я.
– Знаю, – кивнула ока. – Прости меня.
Я тоже перед ней извинилась. Ведь подсознательно я чувствовала, что Брин не была готова к тому, чтобы мы с Заком встречались, но когда она дала мне зеленый свет, я не преминула этим воспользоваться, ибо услышала то, что хотела услышать. Хорошо хоть я это поняла: хватит играть роль пассивного пассажира.
Но самое страшное, как сказала Брин, началось потом, когда она осознала, что вела себя, как настоящая стервоза: избегала меня, держала на расстоянии... Она не знала, прощу ли я ее после всего этого.
Я с легким сердцем заверила ее, что давно уже простила. Иначе и быть не могло. А простила ли она мои огрехи? Наверное, ей это было нелегко. Брин кивнула и улыбнулась.
– Знаешь, ты иногда бываешь просто невыносима, – сказала она.
Я шмыгнула носом и смахнула слезинки.
– Ты тоже, – сказала я. – Сущее наказание.