Последний свидетель
Шрифт:
— Да, помню.
— Хорошо. Но проблема в том, что вы не сказали нам, что говорил после этого сэр Питер. Я не ругаю, не упрекаю вас ни в чем, Мэтью. Просто мистер Спарлинг вас об этом не спросил, вот и все.
— В чем заключается ваш вопрос, мистер Ламберт? — вмешался судья и недовольно заерзал в кресле.
— Вопрос заключается в следующем, ваша честь. Спрашивал ли свидетеля сэр Питер, действительно ли Грета так говорила. Да или нет, Мэтью?
— Да. Да, спрашивал.
— И что же вы ему ответили?
—
— Но сегодня-то вам вроде нечего бояться?
— В каком смысле?
— В таком, что сегодня вы вполне в состоянии рассказать присяжным то, что побоялись сказать сэру Питеру девять месяцев тому назад.
— Девять месяцев тому назад я страшно испугался. А сэр Робинсон был очень зол. Мне даже показалось, он вот-вот ударит Томаса. Он ведь и прежде бил его.
— Чуть раньше вы говорили, Мэтью, что ничуть не удивились, что он так разозлился.
— Нет, не удивился.
— Потому что вы вторглись в дом без его разрешения, рылись в его личных вещах и бумагах?
— Я не рылся. Том — да.
— Он ведь и одежду Греты просматривал, не так ли? А вы стояли в дверях спальни и смотрели. Вы ведь сами так говорили, верно?
— Да. И мне все время хотелось уйти.
— А в белье ее он рылся, Мэтью?
— Ну, наверное.
— Понятно. Но ведь вы с Томасом Робинсоном проделывали это не впервые, я правильно понимаю, а, Мэтью?
— Нет, сэр, прежде я никогда такого не делал. Клянусь.
— Я имею в виду совсем другое, Мэтью, и вы это прекрасно понимаете. Ведь тот случай в Лондоне, когда вы испугались, что вас могут исключить из школы, он был не единственным, так? Вам уже доводилось попадать в неприятные истории в Карстоу, я прав, Мэтью?
Мальчик не сводил блекло-голубых глаз с Майлза Ламберта, но не произносил ни слова. Лишь сглатывал слюну, отчего кадык на толстой шее так и ходил ходуном. Сразу было видно, что он нервничает.
— Ладно, Мэтью. Давайте я помогу вам вспомнить. Вы говорили жюри присяжных, что поступили в школу Карстоу вместе с Томасом Робинсоном примерно в одно и то же время, в сентябре прошлого года, когда вас обоим было по пятнадцать лет. Верно?
Мэтью Барн кивнул.
— А все остальные в классе учились там уже два года, и вы с Томасом оказались в определенном смысле аутсайдерами. Вам нелегко приходилось, правильно?
— Ну, были небольшие проблемы.
— Остальные ребята не слишком стремились с вами общаться?
— Поначалу — нет.
— Нет. Наверное, говорили, что вы сперва должны как-то себя зарекомендовать, чем-то отличиться, заслужить их уважение. Я прав, Мэтью?
— Ну, в общем, да.
— Совершить поступок. Подвиг. Так они это называли?
Паренек кивнул.
— Ну и в чем же состоял это самый подвиг, а, Мэтью?
— Мы должны были пробраться в кабинет директора школы, кое-что там взять, показать им и вернуть на место.
— И это «кое-что», Мэтью, было не чем иным, как пресс-папье, я угадал? Довольно увесистая вещица.
— Подождите, не отвечайте на этот вопрос, Мэтью, — перебил их судья. — Откуда вы взяли эту информацию, мистер Ламберт?
— Из письма директора школы, посланного отцу Томаса Робинсона вскоре после случившегося, ваша честь. Могу позже представить это вещественное доказательство, если свидетель станет отрицать.
— Но какое отношение имеет это к нашему процессу?
— Это имеет прямое отношение к надежности показаний нашего свидетеля, ваша честь.
— Хорошо. Только прошу, все же не слишком отклоняйтесь от темы, мистер Ламберт. И не забывайте о возрасте свидетеля. Я не потерплю давления на несовершеннолетнего.
— Я и не думал оказывать на него давления, ваша честь.
— Хорошо, однако помните об этом. Не слишком увлекайтесь. А теперь, Мэтью, отвечайте. Мистер Ламберт спрашивал вас о пресс-папье.
— Да, это было пресс-папье, — ответил паренек.
— Вы взяли его из кабинета, Мэтью? — спросил Ламберт.
— Нет, сэр, не я. Том.
— Понятно. Примерно та же ситуация, что и в Лондоне. А вы чем занимались?
— Стоял на шухере, пока он заходил в кабинет. А тут, как назло, проходит мимо секретарша директора. И спрашивает, что это я здесь делаю.
— Не иначе, как миссис Брэдшо?
Мэтью кивнул. Он перестал нервно сглатывать слюну и снова заговорил торопливо, точно наверстывая упущенное. Точно хотел поскорее избавиться от постыдных воспоминаний тех дней.
— Она спросила, что это я здесь делаю, и я сказал, что дожидаюсь Старину Чердачника. Хочу с ним поговорить.
— Кто такой Старина Чердачник?
— Ой, извиняюсь. Директора. Просто у него такое прозвище.
— А настоящее имя мистер Лофтхаус [4] . Я прав?
4
Lofthouse — в переводе с английского «чердак».
— Да. К тому же он такой высоченный… — Тут Мэтью не сдержался и захихикал.
— Так получается, вы солгали миссис Брэдшо, сказав, что дожидаетесь там директора. Вы это признаете?
Мальчик кивнул.
— Так это, да или нет, Мэтью? Произнесите вслух, для записи. Ибо магнитофон еще не научился записывать, а затем воспроизводить кивки.
— Да.
— Благодарю вас. И что же сделала миссис Брэдшо, когда вы выдали ей этот лживый ответ?
— Она мне не поверила. Уж не знаю, почему.