Последний тигр. Обитель Святого Ястина
Шрифт:
— Я выбрал старый тракт потому как он слишком узкий для почтовой кареты, да и вообще тут редко кто проезжает, а значит этот путь безопаснее для нас.
Старый тракт и правда был узким из-за странных прямоугольных камней, что ограничивали его, кое-где между ними попадались, как сейчас, высокие, верстовые столбы.
— Сангур сунгаари таала осто, — прочитал Кастор надпись на одном из столбов. — Доброму путнику доброй дороги.
— Не было в те времена добрых путников, Первая смута же, все друг друга резали без всякой причины, — усмехнулся Орис и подвёл Чужого ближе к столбу, чтобы прочитать текст помельче.
— Земля вдоль тракта принадлежит герцогу Наймиру Капету из Правобережного Бурга, проклятого четырехглазой ведьмой и умершего на Ёрминских болотах по
Сур пожал плечами.
— Будто сейчас не так.
Бургань встретила их колокольным звоном Собора Святого Ястина. По легенде, которую рассказал Кастор, Ястин был каменотесом и в один из дней вдруг услышал голос Создателя, который привёл его в пещеру, где он нашёл источник чёрного масла. А через три года случилось землетрясение и источник засыпало, но люди не пострадали, потому что Ястин накануне опять услышал голос Создателя и успел всех вывести. Тогда на месте пещеры спасённые построили часовню и возвели пятиконечный алтарь, над которым Ястин и молился оставшиеся ему шестьдесят лет жизни, а вместе с ним и монахи-ястинианцы, давшие обет молчания. Позже на месте часовни построили монастырь. Так деревенские каменотёсы, кузнецы и копатели создали один из самых влиятельных Орденов Святого Престола, но для этого от обета молчания им пришлось избавиться. Тогда города еще не было, с двух сторон Черного Озера стояли деревни, Правобережный и Левобережный Бург сто лет спустя превратившиеся в город Бургань у подножия Высокого Края. Теперь нет здесь ни чёрного масла, ни новых святых, а живёт город за счет монастырской пивоварни, пиво «Чёрный Бург» отправляют в столицу три раза в год, два раза лично ко двору короля, и нового порта, куда причаливают ниварские корабли. Именно договор с торговой гильдией и союзом Свободных городов вдохнул жизнь в маленький городок на озере.
Наспех сколоченная караульная башня у ворот в город источала маслянистый и терпкий запах смолы, мост через сухой ров был новый и крепкий, сами же ворота были старые, почерневшие от влаги и времени. У ворот Ориса и Кастора встретила стража, и не какие-нибудь местные бездари в коже, а герны при доспехах и мечах. Правда как ни щурился Орис, гербов так и не увидел, но грамоту все же достал. Герны, даже не взглянув, сразу открыли ворота и скомандовали проезжать Лишь один, самый любопытный, выглянув из караулки, спросил:
— Оружие есть?
— Истина мое оружие, проверять будешь? — в ответ спросил грамард и улыбнулся. Пальцы его поглаживали печать на руке седла. Топор был совсем рядом, под красно-золотой попоной, но укрыт в чехле и приторочен к седлу. Герн не улыбнулся в ответ, качнул головой, проезжаете, мол, но ещё долго смотрел им вслед, да так пристально, что Орис чувствовал зуд на шее. Орис и Кастор выехали на центральную улицу, спешились, взяв коней под уздцы, и тут же привлекли внимание. Торговцы и владельцы лавок выглядывали из-за своих прилавков, свистели мальчишки, но не приближались, а липли как мухи к стенам. Подняли головы бездари, что махали метлами на крыльце Ратуши.
Для такого немаленького города, как Бургань, центральная улица была на удивление пуста. Орис огляделся, а потом прислушался и не услышал городского шума, а что еще хуже — шума воды. А ведь совсем рядом текла река Итра, падала с Высокого Края и отправляла свои воды порогами ниже, прямиком в Черное Озеро.
Мощёная камнем дорога, такая же старая, как и тракт, повела их вдоль высоких, узких домов, распахнутых дверей, закрытых оконных ставен, вглубь кварталов местной знати и богатых купцов, свернула и вывела на площадь, где стоял невысокий, скромный Собор Святого Ястина, раздутый по бокам, как бочонок пива. Почти прислонившись к собору, высились Палаты, судя по флагам Свободных городов на крыше, здание принадлежало ниварцам. Во внутренней, длинной галерее стояли статуи Святых, держа на своих плечах резные своды, мозаика окон играла всеми оттенками синего, три башни венчали пятиконечные звезды. Палаты ниварских торговцев смотрелись изысканнее и богаче собора. Дальше дорога вела под высокими арками на Площадь Гильдий, где на столбах тоже висели яркие флаги — синие, красные, золотые, с символикой известных мастеров. Орис и Кастор проехали мимо розовых кустов, мраморных ликов, под которыми журчали фонтанчики. Оставив позади всю эту красоту, увидели они, наконец, постоялый двор. На ветру тихо поскрипывала вывеска с нарисованным кубком и ножом, а над ней красовалась кедровая ветвь, на севере кедр был символом крепкой крыши, приюта и гостеприимства. Рядом стояли конюшни — гостевые и почтовые.
Трактирщик вышел им навстречу и пошире распахнул двери. Из конюшни тут же выскочил бездарь, чтобы забрать у них коней. Орис бросил ему медяк и тот довольно засиял. Они вошли в тёмное помещение с низким потолком, где пахло мясом, пивом и сеном. Зимой сеном обычно устилали пол, но сейчас шёл уже второй месяц лета и пол был чист и нов, доски явно только из плотницкого цеха. Скамейки и столы тоже были новые. Большой зал с камином был пуст.
Слишком чисто и пусто, подумал Орис, и по спине поползли ледяные мурашки. Над головой вскрикнула птица и Орис от неожиданности вздрогнул. Кастор усмехнулся, но тут сверху на них посыпалось сено и сухой помёт. Под крышей висели гнёзда горлов, в двух шумели крылья и раздавался писк молодняка. Кастор стряхнул рукава и поморщился, сейчас он выглядел как самый настоящий белоплащник, с надменным выражением на загорелом лице. Теперь пришло время Ориса усмехаться, еще немного и сур потребует компенсацию за нанесенный его цвету ущерб. Насколько помнил грамард, в столице такие истории часто случались.
Уселись за стол, трактирщик, давя улыбку, разлился мёдом, обещая гостям лучшего пива и мяса, клялся, что лучше во всём Подножие не найдут, но Орис на него почти не смотрел, щурился и прислушивался к себе. Неспокойно было. Горечь подкатывала к горлу. Усталость было навалилась, но отступила под натиском чутья. Хотелось вскочить и покинуть сие гостеприимное место.
— Доброго вам дня, любезный, а не скажете ли, что так пусто у вас? Мышей травили? — спросил Орис и улыбнулся лучшей из своих улыбок. Открытость так с него и капала, но трактирщик не клюнул, ответил, мол и хорошо же, господари, тихо и только для вас, и попытался удалиться, но не вышло. Орис развернулся к нему в пол оборота, перекинув ногу через скамью, чтобы пояс было видно и грамоту на нём. Трактирщик то бездарь, читать скорее всего не умеет, но цвета Святого Престола распознать обязан.
— Вы, мил человек, присмотритесь, меня к вам дорога не зря привела.
Глаз трактирщика упал на жёлто-красные ленты, обвязывающие грамоту, потом на Ориса. Борода скрыла усмешку, но Орис заметил.
— Благодарствую, милсдарь грамард, знаем, видели, добро пожаловать! Городок наш мал, да славен! Мы вам вот пивка холодненького, да ляжку кабанью, не извольте переживать, у нас завсегда вкусно. А нужны комнаты, так вот только кровати новые изготовили, да матрацы набили, косточки ваши после дороги спасибо скажут!
Трактирщик ушёл, а Орис тяжело опустил локти на стол и посмотрел на Кастора.
— Милсдарь писарь, вам то как? Скамья из новых досок зад не печёт?
— А я тебе говорил, надо было прямиком в Решань ехать, как и было сказано! — прошептал сур и еще сильнее сгорбился. Орис же наоборот плечи расправил. Не было у священника деда, который бы его по спине охаживал, попробуй тот согнуться.
— А как же Обитель Святого Ястина, милсдарь писарь, вы ведь все уши мне прожужжали, какой славный был человек! Нельзя не почтить его усыпальницу!
Сур выпучил глаза, уверенный, что ослышался.
— Ты ума лишился, грамард? — прошептал сур. — У нас приказ!
— Хватит уже столичного святошу отыгрывать и молитвы шёпотом возносить, разговаривай нормально, — ответил Орис, закинул ноги на скамью, снял сапоги и отбросил в угол. Потом снял куртку и закатал рукава рубахи. За три дня пути рубашка пропиталась потом и грамард мечтал помыться и переодеться. С кухни к его радости уже тянуло сладким, верёзовым дымом и Орис в предвкушении вдохнул аромат будущего ужина.