Последний Выстрел
Шрифт:
– Владимир Евгеньевич, нас не интересует реальность, - терпеливо разъяснил подполковник.
– Если вы расскажете людям, чем занимались в действительности, вы не то что в Думу не попадете, вы на Колыму поедете. Но использовать ваш чеченский опыт в избирательной кампании мы обязаны.
Они подошли к машине, и Каверин уселся на заднее сиденье лимузина. Он то рассеянно смотрел на говорящего Введенского, то опускал глаза в текст своей новой биографии. При этом было совершенно непонятно - слушает ли он вообще то, что ему говорят. Игоря Леонидовича такая его манера
– Моя задача - провести вас в Думу. Ваша задача - помочь мне в этом. У вас крайне опасный конкурент. Давайте доверять друг другу и действовать согласованно. Завтра вы познакомитесь со своим - ужасное слово имиджмейкером. Это крупный специалист и наш человек. Слушайтесь его во всем. Договорились?
Введенский умолк. Каверин в очередной раз поднял голову и взглянул на подполковника. Его каменное лицо не выражало ровным счетом ничего - ни раздумий, ни гнева, ни одобрения. Он лениво разлепил губы и сказал:
– А давай Белову язык отрежем, зажарим и съедим.
Он произнес эту фразу без всякой интонации - ровно, как робот.
От этих слов у невозмутимого Введенского пробежал по спине холодок. "Это что - шутка такая?.." - растерянно подумал он.
А Каверин, кашлянув, вновь, как ни в чем не бывало, углубился в изучение текста.
XX
В воскресенье днем друзья, как обычно, встретились в палате у Фила. Так повелось давно - с первых дней пребывания его в больнице. Поначалу, собираясь у постели Фила, Белов, Космос и Пчела каждый раз ждали хоть каких-нибудь улучшений, но неделя проходила за неделей, а в состоянии их друга ровным счетом ничего не менялось.
Со временем визиты в больницу превратились в традицию, в некий обряд верности многолетней дружбе. Частенько случалось и так, что во время этих встреч обсуждались разные текущие дела, принимались важные решения, намечались новые планы. Это устраивало всех - получалось вроде того, что и Фил каким-то образом продолжает участвовать в делах Бригады.
Вот и в это воскресенье, едва войдя в палату, Белый уселся в кресло и взялся просматривать стопку свежих газет. Развернув первую же, он сразу наткнулся на большое, чуть ли не в четверть полосы, фото Каверина. Его соперник, израненный и изможденный, с непоколебимо-мужественным лицом стоял в глубокой яме под автоматами боевиков.
Белов изумленно-насмешливо протянул:
– Ну е-мое!.. "Из чеченского плена - в думское кресло", - хохотнув, прочитал он название статьи и развел руками.
– Какой плен, на хрен?! Тоже мне, жертва войны...
Пчела, расставляя на столике бокалы, мельком взглянул через его плечо и фыркнул возмущенно:
– Гонит, блин, как Троцкий...
Он достал из холодильника бутылку шампанского и, занявшись пробкой, продолжил:
– Я Ваху попросил - он все про него выяснил. После той мясорубки на станции его люди Тари-эла пригрели, так он, сука, тут же к трубе присосался. Потом завязался с турками, получал подряды строительные на восстановление. Короче, хапнул по полной программе!..
Белов
– Живучий, черт!..
– Да слить его, падлу, втемную - и все дела, - решительно предложил Пчела.
– Нельзя, - покачал головой Белый.
– У него покрышка федеральная.
– Да ты что!..
– Пчела, разливая шампанское по бокалам, изумленно замер и озадаченно спросил: - А как же ты тогда собрался у него выборы выигрывать?
Саша пожал плечами:
– Молча.
В палату вошел Космос. В руках у него был букет белых роз и кувшин с водой. Он опустил кувшин на тумбочку у кровати Фила, поставил цветы в воду, аккуратно и бережно их расправил.
– И давно он под федералами?
– спросил Сашу Пчела.
– Года три как минимум...
– Эй, ну ладно вам...
– обернулся к ним Космос.
– Хватит о делах, а? Мы к Филу приехали или как?
– Кос, не грузи...
– буркнул Пчела, рассматривая газету.
Хмуро взглянув в его сторону, Космос осторожно присел на краешек кровати, склонился к Филу и прислушался. Глядя на него, друзья взяли бокалы и тоже подошли к постели. Все трое молчали.
Перед ними лежал их друг - неподвижный, мертвенно-бледный, с исхудавшими, ввалившимися щеками. Половину его лица скрывала маска аппарата искусственного дыхания, по экрану осциллографа бежали ровные цепочки импульсов системы жизнеобеспечения. Все как обычно, как всегда...
– Что он там видит?
– вдруг тихо и задумчиво произнес Космос.
– Он же сейчас по ту сторону жизни... Там, наверно, темно, страшно, вы только прикиньте...
Вздохнув, Саша поднял бокал с шампанским.
– Давайте, братья, за Валерку. Чтобы он выкарабкался.
Ребята тоже подняли свои бокалы.
– И за твою победу, Сань, - добавил Пчела.
– Нет, - возразил Космос. Он встал и, чуть замявшись, предложил: Давайте за то, чтоб мы все вместе держались.
– Правильно, - почти синхронно кивнули Пчела с Беловым.
Они сдвинули бокалы. Но выпить друзья не успели - у изголовья постели Фила раздался тонкий и пронзительный писк. Его издавала медицинская аппаратура, а ровные цепочки импульсов на мониторе сменились беспорядочными всплесками.
– Так, это что такое?
– насторожился Саша.
– Не понял...
– озадаченно пробормотал Космос.
– Что за ерунда?
Взгляды всех троих были прикованы к свистопляске приборов, и никто поэтому не обратил внимания, как едва заметно дрогнули веки Фила.
Хлопнула дверь - в палату вошла обеспокоенная медсестра.
– Ребята, ну что за кабак вы тут устроили?!
– с ходу возмутилась она.
– Эй, мадам, это что за дела?
– кинулся к ней Пчела.
– Тихо-тихо, сейчас разберемся...
– девушка взглянула на приборы и, обернувшись, резко скомандовала: - А ну-ка давайте все отсюда!..
– Нет, ты объясни - это человек сломался или аппаратура твоя? набычился Космос.
– Все вопросы потом!
– отрезала медсестра, энергично оттесняя ребят к дверям.