Последний занавес
Шрифт:
— Полагаю, — начал он, — ваш брат объяснил вам формальную сторону сложившейся ситуации. Перед тем как предпринять какие-либо шаги, мы обязаны провести всестороннее расследование.
— Ясно, — кивнула Дездемона. — Ясно. Слушаю вас.
— Говоря без обиняков, сами-то вы думаете, что в анонимке может быть хоть какая-то правда?
Дездемона бережно прикрыла глаза ладонями.
— О, если бы я только могла не поверить! — вскричала она. — Если бы только могла!
— Надо полагать, у вас нет ни малейшего представления, кто бы мог
Дездемона покачала головой. Аллейну показалось, что она разглядывает его сквозь пальцы.
— Кто-нибудь из вас ездил в Лондон после похорон отца?
— Ужасно! — Дездемона уронила руки на колени и открыто посмотрела на Аллейна. — Этого я и боялась. Ужасно!
— Что ужасно?
— Вы подозреваете, что письмо написал кто-то из нас? Кто-то здесь, в Анкретоне?
— Что ж, — заметил Аллейн, подавляя раздражение, — не такое уж абсурдное предположение, как вам кажется.
— Да нет, конечно, нет. Только уж больно неприятное.
— Итак, кто-нибудь из вас ездил в Лондон…
— Дайте подумать, дайте подумать, — забормотала Дездемона, вновь прикрывая глаза ладонью. — Вечером. После того, как все мы… после папиных похорон и после того, как мистер Рэттисбон… — Она снова беспомощно махнула рукой.
— …зачитал завещание? — закончил за нее Аллейн.
— Ну да. Это было вечером, в половине восьмого. Томас, Дженетта (моя золовка), Фенелла (ее дочь) и Пол (мой племянник Пол Кентиш) — все они отправились в Лондон.
— И потом вернулись? Когда?
— Отнюдь. Дженетта здесь не живет, а Фенелла и Пол из-за… ладно, не важно, так или иначе, Фенелла поехала к матери, и Пол, наверное, тоже. А Томас, как вы знаете, живет в Лондоне.
— И больше никто из Анкретона не уехал?
Выяснилось, что на следующий день первым же утренним поездом в Лондон отправились Миллимент, Седрик и сама Дездемона. Предстояло кое-что сделать. Вернулись они к вечеру. Именно тогда, в среду, с вечерней почтой, прикинул Аллейн, анонимка пришла в Ярд. Путем наводящих вопросов он выяснил, что в Лондоне они разошлись каждый по своим делам, с тем чтобы встретиться вечером на вокзале.
— А мисс Орринкурт? — поинтересовался Аллейн.
— Боюсь, — величественно ответствовала Дездемона, — что я не имею ни малейшего представления о передвижениях мисс Орринкурт. Вчера ее весь день не было видно, может быть, она ездила в Лондон.
— А вообще-то она здесь сейчас живет?
— Судя по виду, мистер Аллейн, вас это удивляет, — сказала Дездемона, хотя самому Аллейну вовсе не казалось, что он выглядит хоть в малейшей степени удивленным. — И это после всего, что произошло! После того, как она настраивала папу против нас! После всех унижений и обид, которые мы от нее претерпели. И — да, она живет здесь. Тью-ю!
— А сэр Седрик?..
— Седрик, — заявила Дездемона, — теперь Глава Семьи, но при этом я вынуждена прямо сказать, что, с моей точки зрения, во многом его поведение необъяснимо и неприемлемо. Особенно с Соней Орринкурт (никто и никогда не заставит меня поверить, что это ее настоящее имя). Что ему нужно, что нужно им обоим… ладно!
Аллейн не стал настаивать на подробностях, связанных с поведением и планами Седрика. Сейчас его больше интересовала сама Дездемона. На противоположной стене висело зеркало в георгианской раме. Аллейн заметил, что Дездемона время от времени поглядывает в него. Даже не убирая ладони от глаз, лишь слегка поворачивая голову, она успевала незаметно, но внимательно оценить свой вид. Вроде бы она смотрела на Аллейна, но при этом ее взгляд нет-нет да возвращался к зеркалу, и Дездемона каждый раз с удовлетворением удостоверялась, что производит нужное впечатление на собеседника. Аллейну же казалось, что он беседуете манекеном.
— Насколько я понимаю, — продолжал он, — это вы обнаружили в саквояже мисс Орринкурт банку с крысиной отравой?
— Кошмар, верно? Вообще-то нас там было четверо. Моя сестра Полин (миссис Кентиш), моя золовка и мы с Седриком. Это было в ее гардеробной. Обыкновенный на вид саквояж, весь обклеенный ярлыками туристических компаний. Тысячу раз говорила я Томасу, что это всего лишь жалкая актрисуля. Даже меньше. Ее место в третьем или четвертом ряду хора, и то если повезет.
— И это вы открыли банку?
— Почему я? Мы все. Седрик попытался отвернуть крышку, но она не поддавалась. Тогда он потряс банку и сказал, что, судя по звуку, она не заполнена. — Дездемона понизила голос. — Полупустая, говорит. А Милли (это моя золовка, миссис Генри Анкред) подхватывает… — Дездемона замолчала.
— Да? — поторопил ее Аллейн, изрядно утомленный этими отступлениями в область генеалогии. — Так что же сказала миссис Генри Анкред?
— Что, насколько ей известно, эту банку никогда не открывали. — Она уселась поудобнее и продолжала: — Не понимаю Милли. Она так уверенно обо всем судит. Да, признаю, она совершенно незаурядная личность, но… как бы сказать, она не из Анкредов и ей непонятны наши чувства. Она… давайте смотреть правде в глаза, она из СК [46] , вы же понимаете.
Аллейн оставил без внимания это воззвание к голубой крови. И просто спросил:
— Саквояж был заперт?
46
Средний класс.
— Сами мы бы не стали ничего открывать, мистер Аллейн.
— Да? — неопределенно переспросил он.
Дездемона бросила взгляд в зеркало.
— Пожалуй, Полин могла бы, — помолчав, признала Дездемона.
Аллейн выждал немного и, поймав взгляд Фокса, поднялся.
— А теперь, мисс Анкред, — сказал он, — не могли бы мы осмотреть комнату вашего отца?
— Комнату пап а ?
— Если можно.