Последний Завет
Шрифт:
Все, что произошло за последние два часа, не поддавалось разумному объяснению. Нападение на Госпитальеров, Меганики, неизвестные, летающие машины, которых в воздухе не видели со времен Последней войны, скоротечный бой и, наконец, сброс топийной бомбы на Базу. Взрыв и последовавшее за ним буйство пламени полностью уничтожили оплот Госпитальеров. Герман был уверен, что на Базе никто не уцелел: там, где взрывается топийный заряд, на несколько долгих часов разверзается огненная бездна. Даже самый сильный ливень не способен ее подавить. Огонь стихнет сам, и лишь тогда,
Герман, прикрыв глаза, посмотрел на беснующееся пламя, заключенное в хрупкую ловушку стен Базы. Казалось, камень под его яростным напором вот-вот начнет плавиться, и тогда адский огонь выплеснется на город.
Охотник прошелся вдоль следа, оставленного на асфальте рухнувшей с небес боевой машиной. Вокруг валялись осколки стекла, куски пластика и металлической обшивки корпуса. Герман стянул с себя капюшон и подставил лицо под дождь. Немного полегчало, жар, терзавший кожу, отступил, но чувство того, что с миром происходит нечто страшное, никуда не ушло.
Перед хвостом геликоптера, который во время удара отвалился и отлетел в сторону, Герман задержался. Раскурочило хвост изрядно. Создавалось ощущение, что по нему в течение целого часа из крупнокалиберных пулеметов лупила целая бригада Багажников. Дырок в хвосте было больше, чем в мозгах подсевшего на лиловую пыльцу наркомана-Мусорщика.
— Герман, надо уходить. — Дуго подошел незаметно.
— Сейчас. — Следопыт не спускал взгляда с изображения, начертанного на хвосте геликоптера.
С рисунка на него яростно скалилась волчья пасть. Герман был готов прозакладывать душу, что на борту одного из двух других геликоптеров был изображен енот.
— Ты видишь это, Дуго? — обратил он внимание Пилигрима на рисунок.
— Да, — кивнул Дуго.
— Волк. А где-то там — енот. И другие. Ведь это их я услышал сегодняшней ночью? — Герман вопросительно посмотрел на Пилигрима.
— Боюсь, что да, друг мой. Это были они…
— Ты ведь что-то знаешь, так? — В голосе Германа сквозило подозрение. — Я видел твои глаза, когда рассказывал, что по радио сказали о дозаправке, но тогда я не придал этому значения. Кто был в этих геликоптерах?
— Ты думаешь, я знаю? — ответил вопросом на вопрос Пилигрим.
— А ты не знаешь? — спросил Герман.
— Я всего лишь могу предположить…
— Послушай, ты! — рявкнул Герман. Глядя Пилигриму в глаза, он сделал несколько шагов, намереваясь схватить Дуго за воротник, но в последнее мгновение остановился. — Ты должен рассказать то, что знаешь!
— Ну
Герман медленно кивнул и, так и не набросив капюшон, пошел следом за Пилигримом к дому, где их ожидали Густав и Франц. Черный Принц дежурил на лестнице, держа винтовку на всякий случай поближе к себе, — вдруг заявится кто-нибудь из врагов или вдоль улицы вновь пробежит восьминогий «кролик».
— Плохо дело, да? — спросил великан, выражение лица у него при этом было самое идиотское.
Герман кивнул:
— Хуже, чем можно себе представить. Пошли в комнату, Густав. Сейчас у нашего друга Дуго будет откровение.
— Какое откровение? — не понял Густав.
— Божественное, — ядовито усмехнулся Герман, — то, о котором он умалчивал хрен знает сколько времени…
— Бо-божественное? — удивился Густав.
— Да, — подтвердил охотник, — сейчас он нам много всего интересного расскажет.
— Герман, — одернул его Пилигрим, — давай не будем перегибать палку.
— Давай, — хмуро согласился Герман, — вот только продемонстрируешь нам божественное откровение, и не будем ничего перегибать… и ломать тоже.
Они поднялись по лестнице и вошли в комнату. Франц сидел, прислонившись к стене, и Герману показалось, что паренек сейчас находится где-то далеко отсюда. И так бледное лицо Госпитальера выглядело еще бледнее, чем обычно, глаза и нос покраснели, а светлые волосы были всклокочены. Следопыта состояние мальчишки не удивило, он сам отлично знал, что такое потери, которые лишают тебя сна и жизненных сил. Только что паренек потерял родной дом, семью, друзей и все то, во что он верил. Лозунг «Госпитальеры неприкосновенны» разбился на тысячи осколков. Франц должен был ощущать себя так, словно у него почву убрали из-под ног и он летит в глубокую пропасть, у которой нет дна.
Когда они вошли в комнату, Франц отвлекся от своих невеселых мыслей и посмотрел на Германа. Глаза у паренька сейчас казались не серыми, а светло-голубыми, как утреннее небо в ясный, солнечный день.
— Ты как, малыш? В порядке? — Охотник не знал, как ему подбодрить Франца.
— Не очень. — Госпитальер натянуто улыбнулся. — Кто… кто были эти люди?
— Сейчас Дуго нам расскажет. — Герман бросил угрюмый взгляд на Пилигрима. — Ну? Ты готов к божественному откровению?
— Разговор выйдет длинным, — предупредил Дуго.
— А мы никуда не торопимся. — Герман уселся на пол. — Нам, черт побери, теперь совсем некуда торопиться! Или у тебя имеются какие-нибудь тайны от своих лучших друзей?
В голосе охотника проскальзывало явное раздражение. Германа сильно злило подозрение, что Дуго и раньше знал о тех, кто летал на геликоптерах, но ни словом не обмолвился об этом, забыв о старинной истине «предупрежден — значит защищен». Он подвергал их всех опасности. И кое-кто уже лишился жизни, возможно, именно потому, что Пилигрим не пожелал поделиться своими «догадками» вовремя.