Последняя битва свирепого Биллсона
Шрифт:
— Но ведь на афишах сказано, что драться будет Свирепый Биллсон. А вдруг публика не захочет смотреть на тебя и потребует деньги обратно?
— Ах, старина, — простонал Акридж, — до чего же ты глуп! Неужели ты не понимаешь, что я буду выступать под именем Свирепого Биллсона! В этом городишке его никто не знает. Я сложен, как Геркулес, и вполне могу сойти за столичного чемпиона.
— А почему Томас просит, чтобы ты был так осторожен с его носом?
— Не знаю. У каждого свои причуды. А теперь, старина, я попрошу тебя оставить меня одного. Я должен отдохнуть перед боем.
III
Вечером зал Оддфелло был переполнен до краев. Местные любители спорта не жалели денег, чтобы хоть одним глазом посмотреть на такое редкостное зрелище. Прежде чем добраться до кассы, мне пришлось долго стоять в очереди. Купив билет, я спросил, как мне пройти за кулисы. Я долго бродил по бесконечным коридорам и, наконец, вошел в уборную Акриджа. Акридж был уже в боксерских трусиках, но с плеч его свисало желтое резиновое пальто.
— У вас замечательный сбор, — сказал я. — В зале нет ни одного свободного места.
Но, к моему удивлению, он встретил мои слова без всякого энтузиазма. Тут только я заметил, какой у него подавленный и растерянный вид. Еще недавно я видел его таким победоносным и самоуверенным. Теперь он был бледен, руки его дрожали. Глаза, которые обычно сверкали непобедимым огнем оптимизма, теперь уныло перебегали из угла в угол. Он поднялся, снял с вешалки свою рубашку и стал одеваться.
— Что случилось? — спросил я.
Он просунул голову в воротник и уныло взглянул на меня.
— Я удираю, — кратко заявил он.
— Удираешь? То есть как удираешь?
Все актеры всегда волнуются перед своим первым выступлением, и я решил его успокоить.
— Ты не трусь, все обойдется.
Он грустно рассмеялся.
— Публика не будет тебя смущать. Ты забудешь о ней, едва выйдешь на арену.
— Публика меня не смущает, — сдавленным голосом сказал Акридж, влезая в брюки. — Ах, старина! Сюда только что заходил Томас вместе со своим антрепренером. Оказывается, этот Томас — тот самый человек, с которым я подрался вчера в театре!
— Томас тот самый человек, которого ты поднял с кресла за уши? — ужаснулся я. Акридж кивнул головой.
— Он узнал меня, старина, я это сразу заметил. Он меня так исколотит, что я не уйду отсюда живым!
Да, Акридж удивительный человек. Только с ним одним могло случиться такое несчастье. В этом городе он мог подраться с кем угодно. Так нет, ему для ссоры нужно было выбрать профессионального боксера!
Акридж зашнуровал уже свой левый башмак, когда дверь отворилась и в комнату вошел плотный брюнет с круглыми, как бусинки, глазами. По его фамильярному обращению с Акриджем я сразу догадался, что это мистер Иззи Прэвин, долгое время скрывавшийся под именем Исаака О'Бриена. Он был заботлив и ласков до крайности.
— Ну, — весело сказал он, — как ты себя чувствуешь?
Акридж грустно взглянул на него.
— Зал переполнен, — продолжал мистер Прэвин с лирической дрожью в голосе. — Билеты проданы все до одного. На улице стоит толпа и заглядывает в окна.
— Я не буду сегодня драться, — робко сказал Акридж. Восторг мистера Прэвина рассеялся, как мираж. Сигара выпала у него изо рта, и круглые, как бусинки, глаза от ужаса стали еще круглее.
— Что ты сказал?
— Случилось несчастье, — объяснил я. — Томас — тот самый человек, с которым Акридж поссорился вчера вечером в театре.
— Какой Акридж? — перебил меня мистер Прэвин. — Это Свирепый Биллсон.
— Я все рассказал Коркорану, — сказал Акридж, зашнуровывая свой правый башмак. — Коркоран мой старый приятель.
— А! — облегченно вздохнул мистер Прэвин. — Если мистер Коркоран твой друг и умеет держать язык за зубами, так все в порядке. Что ты говорил? Я тебя не совсем понял. Ты не хочешь драться? Ты обязан драться!
— Сейчас здесь был Томас, — сказал я. — Акридж подрался с ним вчера вечером в театре. Теперь Акридж вполне естественно опасается, как бы Томас не решил отомстить ему сегодня.
— Чепуха, — сказал мистер Прэвин. — Он тебя и пальцем не тронет. Он обещал мне ни разу тебя не ударить. Он дал мне честное слово джентльмена.
— Он не джентльмен! — угрюмо сказал Акридж.
— Но послушай…
— Я одеваюсь и сейчас же ухожу.
— Подумай! — взвыл мистер Прэвин, судорожно сжимая руки.
Акридж застегивал воротник.
— Сообрази! — простонал мистер Прэвин. — Зал набит, как жестянка с сардинками. Неужели ты думаешь, что мы теперь можем выйти на арену и заявить публике, что бой не состоится? Ты меня удивляешь, — прибавил мистер Прэвин, пытаясь воздействовать на гордость Акриджа. — Где твое мужество? Такой крепкий, здоровенный детина и вдруг струсил, когда узнал, что ему придется немного подраться…
— Я не струсил, — холодно сказал Акридж. — Я готов драться с кем угодно, но только не с профессиональным боксером, который к тому же ненавидит меня.
— Он не сделает тебе ничего дурного.
— Конечно, не сделает, потому что я сейчас же удираю отсюда.
— Драться на арене безопаснее, чем играть в мяч со своей младшей сестрой.
Акридж ответил, что у него нет младшей сестры.
— Но подумай о деньгах, — настаивал мистер Прэвин. — Неужели ты не понимаешь, что нам придется отдать все, все до последнего гроша?
Лицо Акриджа исказилось от внутренней муки, но он продолжал застегивать воротничок.
— Но этого мало, — продолжал мистер Прэвин. — Если мы скажем публике, что матч не состоится, меня будут судить судом Линча и повесят на ближайшем фонаре.
Но и эта перспектива не заставила Акриджа переменить решение.
— И тебя тоже, — прибавил мистер Прэвин. Акридж колебался. Суд Линча до сих пор не приходил ему в голову. Эта теория Прэвина показалась ему правдоподобной. Он перестал застегивать воротничок. В эту минуту дверь с шумом распахнулась, и в комнату торопливо вбежал какой-то человек.