Последняя битва
Шрифт:
— Так его, мисс! Пусть будет повнимательнее, старый черт!
— Девчонка-то за себя может постоять, а? Судья потребовал тишины и провозгласил:
— Хва-астовство начина-а-а-а-ется!
Все замерли. Дотти молча и неподвижно стояла в середине ринга. Бахвал пошел вокруг нее, как бы выбирая, откуда напасть. Вдруг он сделал сальто, затем — великолепный прыжок, и вот он уже стоит вплотную к Дотти, не сдвинувшейся с места. И король начал:
— Я могучий монарх с гигантских гор! Я король Бахвал Большие Кости! Что
Дотти как будто его не замечала. Она бодро помахала друзьям:
— Во какой умный! Свое имя знает. И длинное. Интересно, долго он его учил?
По толпе зрителей прокатился смешок.
Бахвал затопал ногами так, что пыль поднялась столбом. Потом подпрыгнул выше головы Дотти. Она стояла все так же неподвижно. Бахвал выгнул грудь и забарабанил по ней:
— Я безрассуден и бесстрашен! Рожден в безлунную ночь, под грохот грома и сверкание молний!
Дотти аккуратно смахнула с лап кружевным платочком пыль, поднятую Бахвалом, и ответила:
— Ой, какая ужасная погода! Надеюсь, вы не промокли?
Снова по толпе прокатился смех, на этот раз — более громкий. Королю пришлось выждать, пока толпа успокоится. Он стоял, крепко стиснув челюсти.
Он приблизился к Дотти вплотную и, глядя прямо ей в глаза, завопил:
— Ты смотрела когда-нибудь смерти в глаза, кррррошка? Смотри, э-э, вот прекрасный случай!
Толпа затаила дыхание, ожидая ответа. Дотти тоже буравила противника взглядом:
— Э-э-э, да вы как-то осунулись, сэр. От крика да от прыжков… Смерть вам пока не угрожает, но… может быть, у вас болит животик?
Толпа взорвалась криками и хохотом. Звери хватались за животы и утирали слезы.
— Га-га-га! У короля болит животик! Ай-ай-ай!
Бахвала трясло с головы до ног. Пожирая Дотти глазами, он вытянул вверх лапы, как будто собираясь сокрушить соперницу. Дотти одобрительно кивнула:
— Физкультура всегда помогает, сэр! Моя матушка всегда советовала упражняться, чтобы не болел живот.
Ну-ка, лапки вверх — лапки вниз, дышите носом, не сутультесь, сэр!
Она шевельнулась, как раз когда лапы Бахвала резко опустились, и одна из них ударила Дотти по плечу. Толпа взорвалась:
— Нечестно! Нарушение правил!
— Он ударил соперницу!
Несколько зайцев, Груб, барон Драко, судья рванулись на ринг. Зайцы и Драко сдерживали Бахвала, Груб обнял зайчиху за плечи. Судья, втиснувшись между соперниками, заорал:
— Дисквалификация! Ваше величество нарушили правила! Никто, говорю я, не имеет права ударить соперника в соревновании по Хвастовству! Вон с арены сей же момент, ваше величество, вы удаляетесь!
Бахвал подхватил плащ и удалился, расталкивая толпу.
Дотти окружила ликующая толпа. Ее подняли на плечи и обнесли несколько раз вокруг ринга. Звери вопили, топали, свистели. В лесу отдавалось эхо. Гурт и Резвый махали ей лапами, когда ее проносили мимо. Старый заяц был вне себя от радости:
— Ах, какая она молодчина, здорово себя держала, Гурт, во!
— Ху-урр, наша мисс Дотти победила по праву, но главное впереди, Бахвал опа-асен, опа-асен… Ху-урр.
Когда ликование поутихло, лорд Броктри проводил победительницу обратно в лагерь под ивами. Не обращая внимания на ее протесты и требования еды, Броктри и Гренн уложили ее в лодку землероек. И еще приставили к ней сторожей, чтобы своенравная Дотти не вздумала ослушаться их приказа. Лог-а-Лог Гренн следила за соблюдением правил бдительнее любого барсука.
— Тебе нужен сон, а не еда. Плюнь на еду. Забудь о ней вообще. Завтра тебе перепадет столько еды, что смотреть на нее не сможешь. От восхода до заката, шутка ли! Длинный день предстоит, так что закрой глазки. Ребята, стерегите ее крепче!
Леволап и Лапоплет пропали сразу после окончания соревнований. Гренн же присоединилась к остальным только за ужином.
— А что, эта заячья парочка еще не вернулась?
Барон Драко уставился во тьму:
— Исчезли. Участвуют, должно быть, в каком-нибудь предзнаменовании… праздноменовании… праздновеновании!
Гренн не могла сдержать улыбки. И Мирклворт пояснила:
— Не обращайте внимания на наши ученые слова, дорогая. Драко имеет в виду, что зайцы где-нибудь на вечеринке. Да вот и они!
Зайцы-двойняшки влетели в лагерь и сразу набросились на ужин, словно не ели вечность.
Гурт нетерпеливо постучал рабочими когтями:
— Ребята, ребята! Работа, работа! Как дела с работой?
Зайцы дружно засмеялись, как будто крот удачно пошутил.
— О, работа, само собой, во…
— Я бы сказал, что все отлично.
— Точно! За три бутыли светлого сидра старина повар душу продаст.
Внезапно рассердившись, Драко повернулся к ним:
— Так вот куда делись мои три бутыли! Такой сидр!
Я берег его для Дня Иглы…
Мирклворт привычно смахнула своим топором очередной кусок иглы от облачения своего супруга.
— Не ной, Драко. Разбудишь Кеглюна. Если мы хотим, чтобы зайчиха победила, надо жратвовать… жертвовать чем-то.
— Да, жертвы неизбежны, во… — усмехнулся Резвый.
Броктри вытащил меч и положил его у костра.
— Надеюсь, ваш с Грубом план удастся, Гренн, — сказал он.
Вытащив рапиру, Гренн воткнула ее в землю и улеглась рядом.
— И я надеюсь. Ведь он стоил Гуосим последнего бочонка старой сливово-свекольной. А уж такого зелья во всей земле не сыщешь. Одна капля — и любая болезнь прочь, хоть голова, хоть живот…
Зайцы доедали последние ватрушки.
— Ну, тогда все получится, во!
— Да, если Дотти не забудет свою роль.
23