Последняя и вечная любовь

Роджерс Розмари

Соня надеялась, что никто не заметит ее возбуждения, но Аделина Прюет обладала острым зрением и прекрасной памятью. Соня могла бы вспомнить, как некогда Аделина шепнула ей, что приятно провести время совсем не грех, но следует соблюдать осторожность. И почему женщинам нужно отказывать себе в удовольствиях, если мужчины не делают этого?

Боже, теперь Соне даже не верилось, что она питала такие страстные чувства к мужчине, который, по иронии судьбы, стал ее зятем. Нет, это просто чудовищно, какой-то несусветный бред!

Стараясь сохранять спокойствие, Соня холодно произнесла:

— Я бы просила вас не принуждать меня танцевать с вами, ибо я не так лицемерна, как вы, Стив Морган. Неужели у вас совсем нет совести?

Губы Моргана раздвинулись в знакомой ей насмешливой улыбке.

— Вы это лучше знаете, так зачем же спрашивать, дорогая Соня! А может, вы предпочитаете, чтобы я называл вас «belle mere» [1] ?

Соня едва не задохнулась от бешенства. Она немедленно вырвалась бы из рук Стива, если бы он не был так силен.

1

теща (фр.).

— Я предпочла бы вернуться на место, если, конечно, позволите!

— Не позволю! — Стив вдруг нахмурился, а затем крайне удивил ее, сказав: — Соня, я виноват. Я пригласил тебя танцевать, вовсе не желая обидеть. Но поскольку нам все же придется проводить какое-то время вместе, не лучше ли соблюдать перемирие?

— Это все, что ты хотел сказать мне?

Он улыбнулся одними глазами.

— Нет, не только. Мне надо задать тебе несколько вопросов.

Соня почувствовала напряжение Стива.

— Ты знаешь здесь почти всех, не так ли?

Он стал непринужденно расспрашивать ее о гостях. «Зачем ему это?» — подумала Соня.

Глава 2

— Дорогая, я бы хотел, чтобы ты не выражала неприязнь к Стивену так явно, — мягко заметил Уильям Брендон, когда они вернулись домой.

— Но он пригласил меня танцевать, прекрасно зная, что я никогда не прощу его за обман и унижения, которым он подвергал нас! — резко возразила она.

«Было время, — зло подумала Соня, — когда я любила сболтнуть лишнее, чтобы… чтобы очистить душу. Но высокомерие Стива, его уверенность, что я сделаю все, о чем он ни попросит, и расскажу ему обо всех друзьях, просто нестерпимы! Почему он женился на Джинни? И почему, загадочно исчезнув на несколько месяцев, он вдруг объявился вновь?»

Даже услышав глубокое и ровное дыхание спящего мужа, Соня лежала неподвижно, боясь пошевелиться, хотя кипела от раздражения. Невыносимо! Невыносимо находиться здесь, в своем старом доме, в той же большой кровати с пологом, с которой связано столько воспоминаний. «Мне следовало настоять на продаже плантаций, — в отчаянии думала она, — и никогда сюда не возвращаться!» Ее охватило предчувствие, что случится что-то скверное, опасное и разрушит их благополучную жизнь.

Стив Морган всегда доставлял неприятности, и сейчас Соня пожалела, что Джинни, несмотря на все свои скандальные приключения, не осталась в Европе.

В своей комнате Джинни тоже не могла сомкнуть глаз. Проклятый Стив, куда он делся?

Сначала они занимались любовью, а потом он небрежно поцеловал ее и исчез, не промолвив ни слова. Куда он мог пойти? Или — еще хуже — к кому? «Он ушел уже больше часа назад, — подумала она, — но я не унижусь до того, чтобы его выслеживать. Он поймет, что я не доверяю ему, и тогда мы поссоримся по-настоящему». Может, его разозлило, что она флиртовала с этим молодым красавцем — Люсьеном Валетом? Стив не сказал об этом ни слова, а вот она сама шутливо попеняла ему за то, что он так рассердил бедную Соню.

В ответ Стив лишь поднял брови, дьявольски усмехнулся и спросил:

— Чем же? Тем, что пригласил ее потанцевать? Что за упрямица! Она все еще не может простить меня, и ты знаешь за что.

— Едва ли могу угадать истинную причину. Насколько я помню…

— Мне тоже приходится помнить об этом, любимая.

Но что он имел в виду? Они слишком мало прожили вместе, но оба не хотели лгать, ворошить прошлое и ссориться из-за этого. Они любили друг друга, но достаточно ли одной любви для того, чтобы прожить вместе целую жизнь? Ведь когда-то любовь пройдет, начнется скука, а возможно, и ненависть?

Джинни оставила окно открытым, и теперь тонкие занавески колыхались от порывов ветра. Она поднялась, прошла через комнату и выглянула в окно. Ветер раскачивал ветви деревьев, и шорох листьев напоминал ей рокот океанских бурунов неподалеку от их дома в Монтеррее. Того дома, где Стив овладел ею после того, как убил Ивана на палубе русского корабля.

Она да сих пор слышала жесткие, беспощадные слова Стива:

— Ты наркоманка. Понимаешь, что это значит? Нет больше снотворного. Оно тебе больше не понадобится. Вскоре ты в этом убедишься.

С этого момента начались ночные кошмары, которым, как она думала, не будет конца. Почему она вспомнила об этом именно сейчас, когда то ужасное время давно миновало? Джинни закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать; но этой ночью на нее нахлынули воспоминания, и теплое дыхание ветра, ласкающего ее кожу, возвращало Джинни в прошлое…

В те времена, когда она то тряслась от холода, то пылала, покрываясь испариной, а кожа ее нестерпимо зудела, словно в нее вонзили сотни тонких иголочек. Джинни корчилась под простынями, которые, казалось, окутывали ее, как липкая паутина; пронзительно кричала и бешено вырывалась из рук, которые удерживали ее. Ей чудилось, будто ее распухшую голову все сильнее стягивает железный обруч. Ее умышленно пытали, и это делал он.

— Ты хочешь убить меня! Ты уничтожишь меня точно так же, как сделал это… о нет! Ради Бога, не прикасайся ко мне! Нет… нет!

Ее волосы утратили свой обычный блеск, став тусклыми и влажными; спутанные космы разметались по плечам. Когда она пыталась вырывать их, ее запястья приковали к кровати.

— Не трогай меня, — хрипло шептала она в полузабытьи, — нет и нет! Ненавижу тебя — ты хочешь и меня убить…

Она слышала приглушенные голоса, доносившиеся откуда-то издалека, но не могла понять, о чем они говорили. Чьи-то руки прикасались к ней твердо и нежно. Кто-то пытался что-то объяснить Джинни, а она хотела только умереть, но этого ей не позволяли. На какое-то время она задремала, слишком утомленная, чтобы оказывать сопротивление, потом проснулась и безвольно лежала под мятыми простынями, прислушиваясь к неумолкавшим голосам.