Последняя и вечная любовь
Шрифт:
— Ну, я тоже о тебе не слишком много знаю, — смущенно заметила Джинни. — Мне надо пойти переодеться. Ты уже все сказал?
— Побудь со мной еще немного — тебя высушит солнце. Ведь ты не боишься соленых брызг? Кроме того, мне хочется думать, что мы с тобой любовники, переживающие медовый месяц и полностью поглощенные друг другом. А если мы не удовлетворим их любопытства, пусть думают, что мы сбежали из дома! Ты не возражаешь? — Потом он шутливо добавил: — Пожалуйста, смотри на меня нежно, если можешь, конечно. Подумай о том удовольствии, которое я доставлю тебе, как только мы вернемся в каюту; и, умоляю, не смотри сейчас на капитанский мостик — за тобой наблюдают. Причем в бинокль — я видел, как блеснули стекла несколько секунд назад.
Она пожала плечами:
— А капитан?
— Он тоже там, наверху. Именно оттуда за тобой и наблюдают. Нет, я его в этом не виню, меня тоже всегда интересовали загадки, а тебя?
Глава 14
— Вы испанка? — удивленно спрашивали ее.
— Нет, моя мать — француженка, а отец — американец.
— Значит, у вас наверняка была гувернанткой испанка, поскольку ваш испанский великолепен…
— Я много лет жила в Мексике…
— А, вот в чем дело!
Джинни уже привыкла к подобным вопросам, а потому отвечала так уклончиво, что все оставались в полном неведении как о ней, так и о ее происхождении. Тем не менее она завязала приятельские отношения с несколькими дамами, которые, оценив ее одежду и манеру держаться, решили, что мадам Делери, без сомнения, богата и происходит из благородной семьи. Поскольку сама Джинни интересовалась только Кубой, особенно Гаваной, и не задавала лишних вопросов, отношения с дамами стали почти дружескими.
— Вам обязательно понравится та свободная жизнь, которую мы ведем в Гаване. Не думайте, что мы преувеличиваем. Там есть театр, часто бывают балы и маскарады… Ваш муж собирается покупать там собственность? Пусть поговорит с моим, он даст ему хороший совет.
— Только запомните, дорогая, что леди не пристало ходить по улицам Гаваны. Рекомендую вам ездить в коляске. А если захотите что-либо купить в магазине, остановитесь напротив и пошлите туда лакея — продавцы принесут товары прямо к вашему экипажу.
Джинни поняла, что ее апатия постепенно проходит, теперь ей действительно хотелось посетить Гавану. Ну а революция ее вовсе не интересовала, тем более что бои проходили в центральной и восточной частях острова, а в самом городе шла обычная жизнь.
Революция! Она морщилась, слыша это слово. Джинни уже однажды оказалась замешанной в событиях одной революции, так что с нее вполне достаточно. Нет, не стоит больше об этом думать: у нее нет прошлого, и нечего думать о будущем. Андре помог ей скоротать время и был при этом не слишком требователен. Джинни научилась уходить и от его вопросов, хотя он проявлял прежнюю настойчивость.
— А ты уверена, что твой муж в Мексике? Я слышал, он очень богатый человек, — так почему бы малышке Дос Сантос не уговорить его помочь кубинским повстанцам?
Они уже лежали на постели в гостиничном номере в Нассау, который Делери предусмотрительно снял, узнав, что корабль пробудет там два дня.
Тело Джинни блестело от пота; она лениво повернула голову и поймала его вопросительный взгляд.
— Почему тебя так интересуют кубинские повстанцы? Это из-за них ты туда направляешься? Если бы я интересовалась планами моего мужа, то была бы теперь с ним, а не с тобой. Перестань вытягивать у меня сведения, о которых я понятия не имею…
Он наклонился над Джинни, лаская ее грудь и плечи,
— Как же ты непостижима! Я вижу бездонную глубину твоих зеленых глаз… Кто же ты на самом деле?
— Разве ты не утверждал, что любишь загадки? Я бы тебе наскучила, если бы ты сразу разобрался во мне!
— Возможно. — Он наклонил голову и поцеловал ее в шею. — Ты ведь знаешь, — шепнул Андре, — что меня обычно не интересуют женщины, с которыми я сплю? Но ты напоминаешь мне извилистую горную дорогу. Всегда новая — за каждым поворотом. И чем дольше я с тобой…
Их губы слились в поцелуе. Андре до сих пор удивлялся и отчасти даже злился на себя за то, что его все еще тянет к Джинни. Он не встречал женщин, которые отзывались на его ласки с такой страстью, но при этом не отдавались ему полностью. Ему не пришлось учить Джинни искусству любви, но она ни разу не сказала, что любит его; ее ничуть не смущало, что она замужем; она не проявляла ни малейшего интереса к его прежним связям. Андре все еще удивляло, что она так легко отдалась ему и уехала с ним, словно убегая от всех, не взяв с собой даже ничего из одежды. Он собирался похитить ее, но она облегчила его задачу. Черт бы побрал эту ведьму!
Он слушал ее стоны, наслаждался тем, как содрогается это великолепное тело, и невольно стонал и сам, когда Джинни со страстью отдавалась ему. Кто ее этому научил и сколько мужчин было у нее прежде? Боже, она словно использовала его! Никогда еще Андре Делери не испытывал подобного чувства. Он призывал себя к осмотрительности, опасаясь, что с Джинни будет не так просто расстаться. Но в ее объятиях он забывал обо всем. Он сумеет возбудить ее так, как это не удавалось еще никому; он заставит почувствовать, что она зависит от него…
День выдался жарким, и оба задыхались, хотя окно было распахнуто. Когда все было кончено, они, изнемогая, разжали объятия.
Джинни мечтала облиться холодной водой и выйти на улицу, где дул прохладный ветер, но у нее не было сил даже пошевелиться. Джинни лежала с закрытыми глазами. Прислушавшись к дыханию Андре, она поняла, что он спит. Тогда задремала и она.
Во сне она видела еще одну раскаленную комнату в отеле Сан-Антонио, где женщину по имени Джинни Брендон разбудили солнечные лучи, ворвавшиеся в раскрытое окно. Она выглянула на пыльную, изрезанную колеями улицу, где мужчина в темно-голубой куртке подкрадывался к другому мужчине. Если бы он поднял глаза на нее, застывшую у окна, она бы увидела, что глаза у него насмешливые, непостижимо синие, выражавшие все, что угодно, но только не любовь.
— Я ненавижу тебя, Стив Морган! — в ярости воскликнула она. Он опрокинул ее и подмял под себя, хотя она царапала и колотила его… Но он овладевал ею, а она отдавалась ему. О, это безжалостное, ослепительно голубое мексиканское небо!
Почему она кричала? Почему она была так одинока, испугана, опустошена? Потом появилась другая комната, и с ней был не Стив, а французский полковник, посмеивающийся над ее смущением. Худой Том Бил ожидал снаружи, и это приводило ее в ужас.
— Стив, Стив, где ты? Я люблю тебя, пожалуйста, спаси меня! — Но он отворачивался от нее, презрительно скривив губы.